— Наверное, это оракул и предвещал, — говорит Гор, — и он сулит мне дурное. Однако я не могу упустить случай исполнить свою миссию раньше, чем этого добьется эмиссар Анубиса — вот этот Оаким. Я не знаю его сил, которые могут и превышать твои. Я буду соблюдать перемирие, выполню твою просьбу, а потом убью тебя.
— Этот человек и есть посланец Дома Мертвых? — Принц долго смотрит на Оакима.
— Да.
— А ты знал это, мой Ангел Седьмой Станции?
— Нет, — откликается Фрамин с легким поклоном.
— И я не знал, Повелитель, — вторит Мадрак.
— Тогда разбуди его. И Генерала.
— Если ты сделаешь это, — замечает Гор, — считай, что я тебе ничего не обещал.
— Разбуди обоих, — повторяет Принц и складывает руки на груди.
Фрамин поднимает трость — зеленые огни падают на два распростертых тела.
Ветер завывает с удвоенной силой. Гор смотрит то на одного, то на другого, и лицо его спокойно: — Ты встал ко мне спиной, брат. Повернись, я хочу видеть твои глаза, когда свершится мое желание. Сейчас я ничего не должен тебе. Принц оборачивается:
— Эти люди тоже нужны мне. Гор качает головой и поднимает руку. Вдруг: — Какая трогательная встреча, — заполняет комнату голос, — наконец-то три братца собрались вместе!
Гор отдергивает руку как от змеи — тень черной лошади лежит между ним и Принцем. Он закрывает глаза рукой и опускает голову. — Я забыл, — говорит он, — из того, что я сегодня узнал, следует, что я — и твой… родственник.
— Не принимай слишком близко к сердцу, — произносит голос, — ведь я знал это тысячу лет и ничего, прожил и с этим.
Оаким и Генерал просыпаются от смеха, похожего на свист ветра.
БРОТЦ, ПУРТЦ И ДУЛЬП
— Передай пустую иголку, пожалуйста.
— Что-что?
— Передай пустую иголку!
— У меня ее нет.
— Она у меня.
— Почему ты сразу не сказала?
— Почему ты сразу не спросил?
— Извини. Только дай ее мне. Спасибо.
— Зачем ты все шлифуешь ее? Она готова.
— Ну, чем-то же надо заняться. Ты всерьез думаешь, что он когда-нибудь пошлет за ней?
— Конечно, нет. Но это не основание для безделья!
— А я считаю, что он пошлет за ней!
— Тебя никто не спрашивает.
— А я никому и не отвечаю. Просто говорю, что он за ней пошлет.
— На что она ему? Инструмент, который никто не сможет использовать.
— Раз он заказал ее, она ему нужна. Он единственный из своего племени, кто приходит сюда по делу, и еще он — джентльмен, я знаю, что говорю. Скоро он или кто-нибудь им посланный явится сюда, чтобы забрать ее.
— Ха!
— Вот тебе и «ха»! Подожди, сам увидишь.
— Выбора-то у нас все равно нет.
— На, забери свою пустую иголку.
— Почему бы тебе не сесть на нее?!
ЦЕРБЕР ЗЕВАЕТ
Пес перебрасывает перчатку от одной головы к другой, пока, зевнув, не промахивается, и та падает на землю.
Он извлекает ее из костей, валяющихся вокруг, виляет хвостами, сворачивается клубком и закрывает четыре глаза.
Но еще четыре глаза горят, как угли, во тьме, что лежит за Не Той Дверью. Над ним, в лабиринте, мычит Минотавр…
БОГ ЕСТЬ ЛЮБОВЬ
Пятьдесят тысяч приверженцев Старых Сандалий, ведомые шестью жрецами-кастратами, поют величественную литанию. Тысяча воинов, обезумевших от наркотиков, выкрикивает «слава — слава — слава» и потрясает копьями пред алтарем Неодеваемых.
Начинается дождь, но на него не обращают внимания.
НИКОГДА НЕ БЫТЬ
Осирис держит в руке череп и смеется, нажимая кнопку:
— Когда-то смертная, теперь ты вечно будешь пребывать в Доме Жизни. Когда-то красивая, ты увяла. Когда-то гордая, ты докатилась до этого.