Выбрать главу

– Эта куча хлама на столе? Может ли она и вправду быть предводителем бунтовщиков, когда-то стоявшим передо мной как бог?

– Он был могучим и до, и после встречи с тобой, Гор, – говорит Фрамин. – Прости, но люди забудут Гора, а Стальной Генерал будет существовать. Неважно, на чьей стороне он сражается. Победитель или побежденный, он есть дух мятежа и ему не дано умереть.

– Мне не нравится твоя уверенность! – говорит Гор. – Если разобрать эту груду железа на мельчайшие части и уничтожить их, одну за другой, рассеивая по всем мирам, тогда он, несомненно, умрет…

– Так уже делали. И столетие за столетием друзья Генерала собирали его. Этот человек, Оаким, подобного которому я никогда не видел, тоже попытался рассеять его в битве фуги, которая превратила в пустыню целый мир. Единственное, что удерживает их от превращения в полную пустыню – уж извини за скудный выбор слов, – и Марачека, так это то, что я не позволяю им очнуться от темпорального шока.

– Оаким? Это и есть несущий смерть Оаким? Да, в это можно поверить, взглянув на него. Но, Фрамин, кто он на самом деле? Такие бойцы не появляются ниоткуда!

– Я ничего не знаю о нем, кроме того, что он великий воин и мастер фуги, явившийся на Блис перед самой темной волной и, может быть, ускоривший ее приход.

– Это все?

– Это все, что я знаю.

– А ты, могучий Мадрак?

– Я знаю не больше.

– А если разбудить его самого и спросить?

Фрамин поднимает свою трость.

– Если хочешь, дотронься до него, но кто знает, уйдешь ли ты тогда отсюда? Он действительно великий воин, а мы шли сюда отдохнуть.

Гор опускает руку на плечо Оакима и слегка встряхивает его. Оаким стонет.

– Не забывай, что жезл жизни – это и копье смерти! – кричит Фрамин и, делая выпад, пронзает жабу, сидящую у левой руки Гора.

Гор не успевает обернуться, как внезапный порыв ветра проносится по комнате, а жаба стремительно вырастает в высокую фигуру, стоящую в центре стола.

Золотистые волосы взъерошены, тонкие губы растянуты в улыбке, и зеленые глаза его сияют, когда он видит забавную картину у своих ног.

Принц-Который-был-Жабой дотрагивается до красного пятна на плече и говорит Фрамину:

– Разве не знал ты, что сказано: «не обижай птицу и зверя»?

– Верно, сказано, – отвечает Фрамин, улыбаясь. – У Киплинга. И еще в Коране.

– Тысячеликий негодяй, – говорит Гор, – тот ли ты, кого я ищу? Тебя ли именуют многие Принцем?

– Сознаюсь, это мой титул. А вы помешали моим размышлениям.

– Я пришел помешать тебе жить, – сообщает Гор, извлекая из-за пояса тонкую стрелу – единственное свое оружие – и отламывая ее наконечник.

– Ты думаешь, я не наслышан о твоей силе, брат? – говорит Принц, когда Гор поднимает наконечник стрелы, держа его между большим и указательным пальцами. – И мне ли не знать, что ты можешь одним лишь усилием мысли увеличить массу или скорость любого предмета в тысячу раз?..

В руке Гора мелькает неясная тень, по комнате разносится грохот, и Принц вдруг оказывается в двух футах слева от того места, где только что стоял, а наконечник протыкает камень стены и улетает дальше – в пыльную и ветреную ночь Марачека. Принц тем временем продолжает:

– …И разве не знаешь ты, брат, что я могу переместиться на любое невообразимое расстояние, даже за пределы Средних Миров, тем же усилием, что позволило мне избежать твоего удара?

– Не называй меня своим братом, – произносит Гор, поднимая древко стрелы.

– Но мы действительно братья, – говорит Принц – по крайней мере, сыновья одной матери.

Гор опускает руку.

– Я не верю тебе!

– А от кого же, по-твоему, ты получил свои богоподобные таланты? От Осириса? Хирургия могла дать ему цыплячью голову, а его собственная сомнительная наследственность – способности к математике, но ты и я – меняющие облик, – сыновья Пеплы, Ведьмы Лоджии!

– Будь проклято ее имя!

Принц внезапно появляется перед ним, и в тишине раздается звук пощечины.

– Я мог бы убить тебя сотню раз, пока ты стоял здесь. Но не стал, потому что ты мой брат. Я мог бы убить тебя сейчас, но не убью. Причина та же. Я не ношу оружия, поскольку совсем не нуждаюсь в нем, и не таю злобы, иначе бремя моей жизни стало бы невыносимым. Но не тебе судить о нашей матери, ибо ее пути ведомы только ей. Я в равной степени не порицаю и не восхваляю ее. Я знаю, ты пришел сюда убить меня. Если хочешь получить такую возможность – попридержи свой язык, брат.

– Ладно, больше не будем о ней.

– Очень хорошо. Ты знаешь, кем был мой отец, знаешь и то, что я не новичок в воинском искусстве. Я дам тебе шанс убить меня в схватке, но только если ты сначала кое-что для меня сделаешь. В противном случае я исчезну, найду еще кого-нибудь себе в помощники, а ты можешь провести остаток своих дней, разыскивая меня.

– Наверное, это оракул и предвещал, – говорит Гор, – и он сулит мне дурное. Однако я не могу упустить случай исполнить свою миссию раньше, чем этого добьется эмиссар Анубиса – вот этот Оаким. Я не знаю его сил, которые могут и превышать твои. Я буду соблюдать перемирие, выполню твою просьбу, а потом убью тебя.

– Этот человек и есть посланец Дома Мертвых? – Принц долго смотрит на Оакима.

– Да.

– А ты знал это, мой Ангел Седьмой Станции?

– Нет, – откликается Фрамин с легким поклоном.

– И я не знал, Повелитель, – вторит Мадрак.

– Тогда разбуди его. И Генерала.

– Если ты сделаешь это, – замечает Гор, – считай, что я тебе ничего не обещал.

– Разбуди обоих, – повторяет Принц и складывает руки на груди.

Фрамин поднимает трость – зеленые огни падают на два распростертых тела.

Ветер завывает с удвоенной силой. Гор смотрит то на одного, то на другого, и лицо его спокойно:

– Ты встал ко мне спиной, брат. Повернись, я хочу видеть твои глаза, когда свершится мое желание. Сейчас я ничего не должен тебе.

Принц оборачивается:

– Эти люди тоже нужны мне.

Гор качает головой и поднимает руку. Вдруг:

– Какая трогательная встреча, – заполняет комнату голос, – наконец-то три братца собрались вместе!

Гор отдергивает руку как от змеи – тень черной лошади лежит между ним и Принцем. Он закрывает глаза рукой и опускает голову.

– Я забыл, – говорит он, – из того, что я сегодня узнал, следует, что я – и твой… родственник.

– Не принимай слишком близко к сердцу, – произносит голос, – ведь я знал это тысячу лет и ничего, прожил и с этим.

Оаким и Генерал просыпаются от смеха, похожего на свист ветра.

Бротц, Пуртц и Дульп

– Передай пустую иголку, пожалуйста.

– Что-что?

– Передай пустую иголку!

– У меня ее нет.

– Она у меня.

– Почему ты сразу не сказала?

– Почему ты сразу не спросил?

– Извини. Только дай ее мне. Спасибо.

– Зачем ты все шлифуешь ее? Она готова.

– Ну, чем-то же надо заняться. Ты всерьез думаешь, что он когда-нибудь пошлет за ней?

– Конечно, нет. Но это не основание для безделья!

– А я считаю, что он пошлет за ней!

– Тебя никто не спрашивает.

– А я никому и не отвечаю. Просто говорю, что он за ней пошлет.

– На что она ему? Инструмент, который никто не сможет использовать.

– Раз он заказал ее, она ему нужна. Он единственный из своего племени, кто приходит сюда по делу, и еще он – джентльмен, я знаю, что говорю. Скоро он или кто-нибудь им посланный явится сюда, чтобы забрать ее.

– Ха!

– Вот тебе и «ха»! Подожди, сам увидишь.

– Выбора-то у нас все равно нет.

– На, забери свою пустую иголку.

– Почему бы тебе не сесть на нее?!

Цербер зевает

Пес перебрасывает перчатку от одной головы к другой, пока, зевнув, не промахивается, и та падает на землю.

Он извлекает ее из костей, валяющихся вокруг, виляет хвостами, сворачивается клубком и закрывает четыре глаза.

Но еще четыре глаза горят, как угли, во тьме, что лежит за Не Той Дверью. Над ним, в лабиринте, мычит Минотавр…