Лера закрыла форточку, отошла от окна, достала из хлебницы батон белого, подала Алексею Петровичу деревянную доску и большой нож с деревянной рукояткой, а сама принялась накрывать на стол.
— Да не спятил он, а перенервничал немного, — тихо сказала она.
— Я и говорю, не мужик, а размазня, — с каким-то даже удовольствием произнес Алексей Петрович, нарезая хлеб толстыми ломтями. — А тебя-то он точно не узнал? Уверена?
— Не узнал. Да он, скорее всего, меня не вспомнил бы, даже если бы я назвалась. Он кроме Юльки и не видел тогда никого.
— Ну, теперь увидел, — буркнул дядя Леша. — И что ты только в нем нашла? Ни рожи, ни денег, даже в армии не служил. Баб щелкает фотоаппаратиком, поет им в уши… Тьфу! А теперь еще и с приветом!
Лера укоризненно взглянула на него.
— Тебе-то, что, дядя Леша? Занимается человек любимым делом, за деньгами не гонится. Ну, нервный немного… А я его люблю, с двенадцати лет. Я терпеливая, дождалась. И он не бедный, тур мне подарил, хороший тур, по Европе.
— Тур, может, и подарил, а все равно, как это говорят сейчас, нищеброд. Даже машины нет, — упрямо продолжал гнуть свое Алексей Петрович. — Зря я тебе позволил прилепиться к нему, зря.
— Машина — дело наживное. Выйдет из больницы, я его уговорю и машину купить, и студию свою.
— Точно, точно. Потом поженитесь, детишек нарожаете… — издевательски подхватил Алексей Петрович. — Дура ты, племянница, как все бабы!
Лера выпрямилась, скрестила руки на груди, сердито уставилась на старика.
— Что же ты мне помогаешь, дядя Леша, если я дура?
Алексей Петрович пожал плечами, пояснил, словно неразумному ребенку:
— Так ведь пропадешь ты без меня, спалишься в миг. Вон с фотографиями этими как неладно вышло! Побить бы тебя, да стар я уже.
— Не сердись, дядя Леша, — Лера наклонилась к старику, поцеловала в морщинистую щеку. — Он говорил, что не смотрит никогда фотографии прежних моделей, я просто для страховки. Вдруг все же с обыском придут к нему, а тут и доказательства…
— Вот-вот, дура как есть, — повторил Алексей Петрович. — Хороша любовь у тебя! Ладно, хоть повезло, что он клочки от фотографий тех следователю не понес, а ты подгадала, зашла, когда его нет, подобрала и выкинула. Пусть докажет теперь, что были они.
— Я как почувствовала неладное, — вздохнула Лера.
— Почувствовала она… Теперь жди, когда убогий твой из психушки выйдет. А там, глядишь, найдет новую музу, а тебе ручкой сделает. Будет ей уже в уши петь про нуар-фигуар…
— Не будет больше никакой другой музы! А если и будет, так сгинет потом, как и все остальные! — отрезала Лера и, сердито раздув ноздри, начала разливать по тарелкам дымящийся борщ.
Алексей Петрович ухмыльнулся.
— Сгинет… Ишь, кровожадная какая! Все, Лерка, завязывать надо. Последняя была Лена эта. Силы у меня уже не те, плохо спрятали, оплошали. Помру я, сиди, Лерка тихо, вари борщи своему малахольному, не высовывайся. Одна не справишься. Если бы не я, ты бы давно пропала, еще в тринадцать в колонию для малолетних загремела, вся жизнь наперекосяк! Где бы ты была сейчас, если бы не дядька твой, а?
Лера поставила перед ним тарелку, наполненную до краев.
— Это ведь было непредумышленное, дядя Леша. Сам знаешь, я Юльку случайно с лестницы столкнула. Да она первая начала задираться, щербатой меня обозвала!
— Помню, помню. Шалава она была подъездная, Юлька эта. Любит твой Игорь таких — вертлявых, пустоголовых. А ты бесишься, дуреха, хоть они ногтя твоего не стоят. Завязывай с этим, поняла?
Лера согласно кивнула, наполнила борщом вторую тарелку, села за стол напротив Алексея Петровича.
— Поняла, дядя Леша. Я постараюсь.
— Вот и умница. А если что откроется, когда помру, вали на меня. Мол, знать ничего не знала, ведать не ведала. Мне-то уже все равно будет. Ну все, теперь давай спокойно поедим.
— Спасибо, дядя Леша, — прочувствованно сказала Лера. — Правда, что бы я делала без тебя все эти годы?
— Пропала бы, говорю же, — буркнул в ответ бывший участковый.
На стене тихо тикали старые часы. В соседней квартире работал телевизор. Весело перекликались за окном детские голоса. Просигналила у подъезда машина. В воздухе кружились снежинки. Где-то текла обычная жизнь…