Кровь. Я почти забыла…
– Майлин. – Кажется, будто тварь забрала голос Натаниеля с собой, оставив только шепот.
Бережно развернув меня к себе лицом, Натаниель расстегивает мою куртку, отворачивает воротник и вскрикивает:
– Майлин! Ты спятила?
– Это не я! – выпаливаю я первое, что приходит в голову.
Натаниель держит руку на моем пульсе, ругаясь сквозь зубы. Кого же он костерит – меня или ту тварь? Кажется, он что-то говорит про больницу…
– Больница? – слабо переспрашиваю я. – И как мы объясним это врачам?
Натаниель бормочет что-то подозрительно напоминающее: «да плевать». Осторожно подведя меня к люку, он спрыгивает туда и машет рукой, призывая следовать за ним. Я не хочу показаться слабой – Натаниель слишком часто видел меня такой. Но голова у меня будто ватой набита, в глазах пляшут черные точки… Я неуклюже прыгаю, Натаниель ловит меня на руки, и в этот миг мне не до гордости. Боль пронзает с ног до головы, словно в раны тыкают световыми мечами…
– Проклятье! – сквозь зубы шиплю я. – Отпусти меня.
– Что, прости?
– Отпусти меня, живо, пока я не вырубилась.
Натаниель и не думает меня отпускать, но я дергаюсь так сильно, что у него не остается выбора.
– Отпусти! – упорствую я. – Вот помру, тогда таскай меня сколько душе угодно!
– А до этого недалеко, – хрипит Натаниель. Он все-таки меня опускает, но поддерживает, когда мы спускаемся с лестницы. Без Натаниеля я покатилась бы кубарем вниз и так осталась бы лежать…
Выругавшись, Натаниель наклоняется, и только тогда я замечаю, что снова выронила телефон. Но сейчас мне все равно. Важна лишь круглая плоская реликвия, которую я сжимаю так крепко, будто в ней заключена вся моя жизнь. После падения фонарик в телефоне сломался, и мы покидаем дом через черный вход в полной темноте.
На улице немного светлее, луна просвечивает сквозь пелену свинцовых туч. Мне вдруг кажется, будто кто-то прячется в саду за деревьями. Тварь? Или старуха? Нет, тень больше, шире. Я приподнимаю голову, чтобы рассмотреть ее получше, однако она почему-то поспешно пятится. Моргаю – и тени как не бывало…
Я крепко сжимаю Церцерис. И нет ничего важнее этого кусочка небес.
Глава 7
– Ненавижу больницы! – заявляю я Натаниелю, едва тот переступает порог палаты. – Незачем было тащить меня сюда. И прощать я тебя не собираюсь, даже не проси.
– А знаешь, что я ненавижу?
Пододвинув стул к койке, Натаниель критически разглядывает толстенную повязку у меня на шее. Кажется, будто мне снова восемь лет и я болею свинкой.
– Ненавижу вид крови, – говорит Натаниель.
– Ой! Как назло! – с лающим смешком отвечаю я.
– Да, особенно вид твоей крови. Ты в порядке?
Я киваю. Не считая жуткой усталости, чувствую себя неплохо. Всю ночь не могла заснуть. Сначала болела рана. Потом я задумалась и забыла про боль. Натаниель привез меня в отделение неотложной медицинской помощи. Судя по лицам медсестер, они не купились на нашу историю про то, как я провалилась в люк старого дома под снос и поранилась об острые края сломанных досок. Я уже решила, что Натаниеля упекут за решетку.
– Они не потащили тебя сразу в суд, – устало шучу я.
– Залог прислали из казны королевского двора, – отвечает он.
Я долго и серьезно смотрю на Натаниеля.
– Да перестань, – усмехается он. – По мне же видно, что я и мухи не обижу.
По нему видно, что ночь прошла для него бесследно. Натаниель явно выспался, отдохнул. В своей клетчатой рубашке он похож на простого студента ирландского университета, чья подружка попала в больницу из-за несчастного случая.
– Мать знает, что ты здесь? – спрашивает Натаниель.
Я горько улыбаюсь:
– Нет, мой дорогой голос разума, я ей не сказала. Не хочу, чтобы она переживала.
– Она снова меня возненавидит.
– Да, в яблочко. Она уверена, что на выходные я уехала к тебе. И считает это ужасной затеей.
Тут мы умолкаем. Обсуждать это нам обоим нелегко. Однако нельзя откладывать разговор в долгий ящик: скоро вернутся мои соседки. Между часами посещений и обедом времени мало.
Натаниель нарушает молчание:
– Что будешь делать, Майлин?
Я приподнимаюсь и, не обращая внимания на тянущую боль в ране, засовываю руку под подушку. Тяжесть Церцериса в руке заставляет меня дышать глубже, а прикосновение к гладкому золоту придает смелости. Медленно разжимаю пальцы, позволяя Натаниелю увидеть медальон, один взгляд на который заставляет мое сердце биться подобно триумфальному барабану.
– Руну узнаешь? – шепотом интересуюсь я.