– У меня с собой зажигалка, – с гордостью говорю я.
Она избавит нас от многих хлопот.
Но Натаниель, криво улыбнувшись, достает из сумки спичечный коробок.
– Ой, так некрасиво, – дружески подкалываю его я, довольная, что мы сможем развести огонь.
Хворост сырой, поэтому костер сильно чадит, но пылает ярко.
– Здесь водятся дикие звери, которых стоит опасаться? – я недоверчиво вглядываюсь в окружающую нас тьму. – Или люди?
– Зимой их не так много, – вопреки этим словам Натаниель выглядит озабоченным. – Большинство уходят к южным нивам или на север, в Сэйлен. Там горы защищают от пронизывающих восточных ветров.
– Тогда от чего ждать беды?
– Только от ветров. Зародившись на востоке, они обрушиваются вьюгой на Острова Теней и каждую зиму сметают с лица Земли всех, кто пытается там жить. Затем летят сюда.
Меня пробирает дрожь.
– Но здесь не так уж и холодно…
– Говори тише, – мрачным шепотом предостерегает Натаниель. – Вот услышат ветра тебя, и останется только молить Лиаскай, чтобы она задержала бурю и мы успели отсюда убраться. Восточные ветра так холодны, что легкие с первым же вдохом обращаются в лед.
Прикусив губу, я подбрасываю в костер ветку.
– Ненавижу полагаться на удачу, но боюсь, что Лиаскай не контролирует погоду, как мы не контролируем ток крови.
– Значит, миледи, будем полагаться на удачу. Иначе нам…
– Просто скажи как есть. Иначе нам крышка.
Везло нам еще три дня. Три дня, за которые наши запасы, которые мы старались экономить, подошли к концу. Три ночи, которые мы провели у костров или в пещерах, тесно прижимаясь друг к другу, чтобы уснуть. Три дня, за которые мы прошли совсем ничего: идти по твердой мерзлой земле очень тяжело. Намело такие высокие сугробы, что нам пришлось пробиваться прямо сквозь них.
И все три ночи меня не покидало чувство, что Лиам здесь, совсем рядом. Сны стали такими отчетливыми и пугающими, что я не спала часами, только бы их не видеть. По ночам они все равно приходили ко мне, потому что мы с Лиамом находимся в одном часовом поясе.
На четвертый день после полудня я замечаю куст, на котором висят красные ягоды. Они большие и круглые, похожи на помпельмус: иней лежит на них, словно сахарная пудра.
– Что это за ягоды? – спрашиваю я Натаниеля.
Тот только качает головой и знаком поясняет, что куст лучше обойти. Именно в эту секунду я наступаю на что-то, припорошенное снегом. «Ветка», – подумала я, но, разворошив снег сапогом, увидела… копыто! Будто лошадиное, но больше.
Да-да, понимаю, надо перестать смотреть и продолжить путь, но я не могу отвести взгляд от копыта, длинной ноги, туловища животного… Наклонившись, разгребаю снег и рукой в перчатке касаюсь шерсти. Догадываюсь, где под белым покровом находится голова, и смахиваю снег. Это саблерог! Серебристо-серый саблерог, его глаза закрыты. Какая у него тонкая шея… Если бы не кровь у него на губах, можно было бы подумать, что он мирно спит. Стянув с руки перчатку, я дотрагиваюсь до рога. Он холодный и острый, словно заточенный меч.
– Что с ним случилось?
Подойдя, Натаниель сначала указывает на губы саблерога, затем на куст с большими ягодами.
– Эти ягоды называют «багровый вздох». Кто их съест, успеет сделать один-единственный вздох. Сердце замрет в груди.
– Они ядовиты! – смекаю я.
На губах саблерога нет крови – лишь сок ягод.
Натаниель пожимает плечами:
– Я изучал эти ягоды, но ничего не выяснил. В любом случае, убивают они мгновенно.
– Зачем саблерог их съел? Разве животные не понимают, что есть можно, а что нельзя? Они же не пьют из Чумного ручья!
Натаниель забрасывает саблерога снегом.
– Конечно, понимают. Багровый вздох означает легкую смерть. Он убивает быстро. А умирать зимой от голода…
Меня пробирает дрожь. Отогнав скверные мысли прочь, я касаюсь снега рядом с головой саблерога:
– Пусть сбудутся все твои чаяния, все надежды.
Уже не помню, где впервые услышала эту прощальную фразу, но мне кажется, она здесь к месту.
Ветер стих. Натаниель незаметно ускоряет шаг.
– До первого поселения уже недалеко, – оптимистично говорит он. – А там найдем повозку и уедем в Рубию или Ленсхайвен.
Я смотрю по сторонам – и чувствую, как к горлу подкатывает тошнота. Небо ясное и пронзительно-синее, чуть темнее, чем бывает летом. Но на востоке у горизонта будто появилась серебристо-серая стена. Раньше ее не было.
– Когда буря настигнет нас? – просто спрашиваю я.
– В лучшем случае часа через два.
– А до ближайшей деревни сколько идти?