– Лекарство приняла? – спросил он, снимая резинку с волос и бросая ее на книгу, рядом с ее привычным стаканом воды на тумбочке.
Сегодня ночью, ему показалось очень интимным то, что их личные вещи смешались. И он подумал, размышляла ли Кэрри о таких вещах. Его сильно волновала каждая деталь, потому что он собирался лечь в постель с женщиной и не был уверен, что ему будут рады. Для него такая ситуация была в новинку.
– Да, я приняла свое проклятое лекарство, – сказала Кэрри, раздражаясь сильнее, потому что первые приятные слова Майкла после их ссоры, касались ее слабости и ее это по-прежнему возмущало. – Перестань меня этим попрекать. Я не собиралась про них забыть.
Майкл рассмеялся над ее недовольством, и это помогло ему набраться храбрости. Он забрался в постель, прижавшись к ее теплому телу своим холодным. На ней была короткая пижама, почти такая же шелковистая, как и ее кожа. Он просунул одну руку ей под голову, а другую положил так, что она опустилась на то место, где внутри нее рос ребенок.
Она откинулась назад и вздохнула, но даже в темноте он видел, как по ее лицу текли горючие слезы. Все внутри него сжалось, и он крепко ее обнял.
Она плакала из-за него, подумал он, наблюдая, как слезы скатываются по ее щекам на уже мокрую подушку. Она вытирала их платочком, однако не добилась большого прогресса в том, чтобы сохранить постельное белье сухим.
Черт. Он должен был остаться и выслушать ее, как бы ему этого не хотелось. Он не должен был сердиться каждые две секунды, когда ей и так приходилось со многим разбираться. Но он просто не мог ничего с собой поделать.
Вспоминая свой разговор с Шейном, Майкл уткнулся лицом в волосы Кэрри и, пытаясь ее успокоить, начал мягко ее покачивать.
– Я не знаю, как устранить эту боль между нами, но я никогда больше не смогу хорошо относиться к себе самому, если мы не сможем найти какой-нибудь компромисс. Даже если ты… даже если тебе придется однажды уйти, я не хочу продолжать причинять тебе боль или обижаться на твое обо мне мнение, пока ты здесь.
От его слов она заплакала еще сильнее. Майкл шептал ее имя, целуя ее лицо.
Каждый раз, когда Майкл был добрым, Кэрри хотелось верить, что он был таким же хорошим, каким и казался. Каждый раз, когда он ее обнимал, становилось все труднее и труднее защищаться от боли, которую он мог причинить тому, что осталось от ее сердца.
– Майкл, я тоже не хочу причинять тебе боль, но я не могу заставить прошлое просто исчезнуть, потому что ты, по-видимому, решил о нем забыть. Я пережила то, что случилось между нами в колледже, и это стало большой частью личности, в которую я превратилась. Но беременность, эта вторая беременность, не дает мне забыть о первой, – тихо сказала Кэрри. Так тихо, что она даже не была уверенна, что Майкл ее услышал.
– Я могу это понять, – сказал Майкл, но произнести слова сопереживания оказалось трудней, чем он представлял.
Кэрри всхлипнула и крепче обняла его руку.
– Сегодня меня беспокоила не Эрин. Невозможно по-настоящему переживать из-за женщин, что были в твоей жизни, когда с тобой я, а не они. И думаю, фраза если ты чем-то владеешь, то другим трудно у тебя это отобрать – глупость. Я не переживаю, что мне нужно истреблять твоих драконов. Но не думаю, что когда-нибудь смогу забыть то, что случилось в колледже.
Он обнял ее и поцеловал, дрожа от необходимости сдерживаться.
– Тогда ругайся со мной, если это то, что тебе нужно для обретения покоя. Наказывай меня словами ненависти, пока ты не изгонишь боль, которую я причинил. Клянусь, я буду об этом помнить, когда в следующий раз мы будем спорить. Просто попробуй поверить, что я не хотел тебя обидеть и просто… просто, не отступай от своих слов про нашу женитьбу.
– Ты должен знать меня уже достаточно хорошо, чтобы понимать, я не откажусь от своих слов, пока это не станет вопросом жизни или смерти, – сказала Кэрри, смеясь и шмыгая носом. – Я жестче, чем наши споры и действительно хочу, чтобы у тебя были законные права на твоего ребенка.
Но не на твоего, грустно подумал Майкл. Я хочу этого и для тебя. Но как же мне этого добиться?
– Хорошо, – сказал Майкл, отбрасывая разочарование и напоминая себе быть благодарным.
Он дрожащей ладонью погладил ее живот.
– Мне жаль, что мы так много ругаемся. Я понимаю, что в основном это моя вина, но откажусь от своих слов, если ты об этом кому-нибудь расскажешь.
Кэрри засмеялась и прижала к себе его руку, чувствуя, как его объятие стало крепче. И этого было почти достаточно, чтобы отогнать воспоминания.