Грузный и напичканный оборудование полиморф помялся на месте, но не ответил ничего и осознав, что эта странная машина промолчит. Несмотря на то, что он ничего не узнал про Вайона, ответы ему все равно рассказали о многом. К примеру, о том, с кем придется иметь дело на корабле.
— Ладно, Пректон, не буду пока тебе мешать, — сказал док, собираясь уже уходить. — Но перед отлетом домой тебе все равно придется представиться команде и сообщить обо всем произошедшем с их командиром.
— Я рассчитываю, Сайрез, что к моменту нашего возвращения в пространство планет Федерации вы уже избавитесь от своей коллекции незадокументированной органики и вирусов, собранных в полете? — спросил Пректон, когда док уже вновь открыл дверь, чтобы выйти.
Рэтхэм замер и обернулся. Спрашивать, откуда этот поганец добыл сведения, сейчас было не к месту. Мог хоть в базе «Искателя» порыться. Зачем он вообще это вспомнил? Из мстительности за сказанное про признание? Но разве этот ИИ умеет так гадостно и словесно мстить?
— Чем тебе мешает моя коллекция? — спросил Рэтхэм, держась за дверной косяк и придерживая автоматику двери от закрытия.
— Из-за нее я не могу допустить весь наш корабль и экипаж до высадки на любую жилую планету, — сообщил Пректон.
Док резко обернулся и уставился на ИИ пожелтевшими светокристаллами. Знакомое лицо командира, которое Рэтхэм привык видеть за эти годы, оставалось беспристрастным, однако, полиморф медленно встал, оттесняя дока к двери.
— Что значит «ты не можешь допустить»? — уточнил человек в машине полиморфа.
— Это значит, что как исполняющий обязанности главы экспедиции я запрещу Пирту приземляться на любую планету во избежание массового заражения по причине вашей вероятной халатности или неосмотрительности. Ваши хранилища и машина не имеют специализированного оборудования и безопасности для хранения образцов, — пояснил спокойным тоном ИИ. — Более того, я имею возможность и право, опираясь на все протоколы и доступы, заблокировать «Искатель», чтобы ни один член экипажа не смог покинуть его. А так же, я могу передать Марину, как главе безопасности, ваш отказ от содействия со мной и вероятное желание устроить на некой планете мировую катастрофу. И тогда вы попадете под его зону ответственности с пометкой как террорист.
Рэтхэм взбесился не на шутку. Крепко сжав кибернетическую ладонь, он оставил царапины на косяке и панелях. Но хотел ли он что-то еще сказать или нет, осталось неизвестным. В коридоре выросли тени от других полиморфов и тяжелые шаги передались по полу размеренной вибрацией.
Обиженный и приструненный док поспешил уйти, по дороге бесцеремонно отодвинув с прохода чуть более рослого Марина. Пректон узнал его еще издалека по бликам красноватой брони на стенах. Удивленный безопасник отшатнулся к стене, а после изумленно уставился вслед Рэтхэму. Не часто кому-то удавалось довести дока до такого состояния. И уж тем более Марин не ожидал этого от Пректона. Вроде бы на первый взгляд мирного и беспристрастного искусственного интеллекта, которого он просто попросил сидеть в каюте.
Однако, Марин не успел заговорить первый, как его приемные антенны поймали вещание другого полиморфа с обращением к Вайону, и в поле зрения с другой стороны коридора показался ни кто иной как Кирен.
— Вайон! Это немыслимо! — возмущенно взмахнул манипуляторами некогда жгучий красавчик.
— Я слушаю, — ответил Пректон, не показав никак, что обращение прошло мимо адресата.
— Джас хочет разобрать на запчасти корабельную артиллерию! — выдал он одним потоком. — Он не мог придумать ничего лучше, чем скормить в репликатор орудийную систему!
Марин заметил на лице Пректона задержку лишь в доли секунды.
— Он прав, — сухо ответил не-Вайон. — Элементы интерьера и приборные панели не подходят по составу для воссоздания деталей навигационной системы. В то время как элементы двигательной системы, электроники, связи и герметизации демонтировать я не позволю по причине хрупкости корабля. А набрать необходимую массу из запчастей членов экипажа мы не сможем.
— Но я против! — развел руками Кирен, не обратив внимания на странную манеру общения.
— Цена твоего отказа — почти год простоя рядом с этой планетой, пока рептикатор не создаст материал. Мы не можем задерживаться здесь так долго. Ситуация критическая. Я не могу ждать.
Марину показалось, что последнее Пректон добавил уже лично от себя, как первую осознанную просьбу, не являющуюся протоколом. И это явно не связано с сохранностью и спасением их команды. Кирен на это молчал, но смирялся. Испытывающе ждал добавок, но их не поступало. Тогда полиморф скосил взгляд на Марина, и тот вынужденно согласился с логикой. Тем более, если данная идея поступила от Джаспера, то пусть делает, что считает нужным и вытащит всех отсюда нахрен.
— Это самоубийство! — распинаясь и ворча, Кирен развернулся и отправился к носу корабля. — Помяните мое слово! Чтоб когда в следующий раз вам приспичило…
Марин предложил Пректону личный канал связи и, когда тот принял его, наконец-то спросил:
— Пректон, что ты делаешь?
— Выполняю свою роль, — пришел неминуемо ответ.
— Какую роль? Я просил тебя не показываться команде.
— Они вскоре поймут, — с каким-то даже оттенком смирения отозвался Пректон. — А им нужен командир. Пирт не выполняет этой роли. Ему удобнее только рулить.
Марин не мог отделаться от ощущения, что голос Пректона обладал странной, какой-то наивно-детской интонацией раздосадованного на весь мир юноши. В то время как Вайон ассоциировался у безопасника со взрослой личностью, Пректон казался значительно моложе. Радикально моложе. Но как любой ребенок или подросток, он имел свое мнение и сейчас пробовал позицию власти. Марин с настороженностью понимал, что эта роль у него, мало того, получается, она его устраивает и даже… нравится.
Общаться в коридоре не хотелось, но безопасник понимал, что ничего нового в каюте от Пректона он не увидит. Чем коридор не место для приватного разговора? Тут все равно никого нет. Однако, Пректон предложил сам:
— Давайте уйдем с прохода.
И Марин последовал за ним в тесную для полиморфа, но в то же время просторную для остальных каюту с единственным свободным выдвинутым сидением. К удивлению безопасника, Пректон отошел в дальний угол и остановился рядом с крепежами реставрационного блока, а Марину указал на сидение.
— Я знаю, вам привычны такие позы, — сказал Пректон, а потом резко сменил тему. — Я вышел за вами. Знал, что вы идете и рассчитывал вас перехватить.
— Да, я шел к тебе за разговором, — согласился Марин, неохотно и с опаской присаживаясь.
Наверно, он и сам не мог дать себе отчета о том, что заставляло его нервничать в присутствии Пректона. Возможно, та чуждость, которой веяло от бывшего друга, уступившего свое тело умной программе. Или недружелюбная логика Пректона. А может, все вместе. В любом случае Марин не мог себя заставить относиться к искусственному интеллекту не агрессивно. Потому что все действия, поза и даже манера общаться входили в диссонанс с тем, что безопасник привык видеть в исполнении этого тела. Собственный разум просто кричал о том, что перед Марином не старый друг, а кто-то чужой. Непонятный. Завладевший оболочкой одного из них. Враг? Пока нет. Но это отношение очень легко изменить. Пректона за рулем знакомого тела хотелось опасаться на каком-то глубоком подсознательном уровне, словно он был какой-то заразой. Болезнью. С которой их нынешние тела полиморфов и сознания не могут справиться. Ведь подобное на Лании могло произойти с любым из них. Не повезло командиру. Но где гарантии, что остальные не отключатся следом? И их тела не окажутся под контролем ожившей операционки.
— О чем вы говорили с Рэтхэмом? Почему он ушел в таком настроении? — спросил Марин, отвлекаясь от своих безрадостных мыслей и заставляя себя быть терпеливее.
— Вы не для этого пришли, Марин, — мягко ответил Пректон, чуть склонив голову и пытаясь вести себя как человек. Напрягал он от этого еще больше. — Сайрез не получил от меня ответов и остался недоволен. Остальное касается пока лично него самого. Возможно, когда-нибудь он поведает вам о нашей беседе.