— Объяснить что? Это? Я не слепой.
Лаккомо нервно махнул рукой, обведя зал. То, что перед ним находился цех по сборке военных полиморфов, не вызывало сомнения. Перепутать формы, оборудование и сложные сенсорные системы в отчетливых "головах" было невозможно. Ровно как невозможно было обмануться на манипуляторах со встроенными дальнобойными орудиями и кассетами под ракеты.
— Ты не хочешь меня выслушать, — тихо, даже устало заявил Эйнаор, потирая переносицу кончиками пальцев.
— А ты не понимаешь, что натворил? — разгораясь новым приступом негодования ответил Лаккомо.
— Нет.
Брат, сама честность, оставался в растерянности. Отчего между близнецами повисло тяжелое и злое молчание. Лаккомо не знал, как пояснить Эйнаору то, что вновь вывело его из себя. Не знал, как показать ему тот пакет образов, который сыпался при взгляде на торийские машины кадр за кадром. Всю эту лавину образов и быстрых слайдов, которая вела к непоправимым и необратимым действиям.
И тогда его прорвало иначе. На странном языке. Эйнаор уже слышал такое раньше, в детстве. Когда однажды едва не свернул себе шею гоняя на отцовском глайдере. Тогда он думал, что Лаки не зная того сам перешел на старую речь, но позднее, Эйнаор не нашёл ни единого слова в древних архивах и книгах дъерков.
Обычно мягкий голос Лаккомо соскользнул в злое шипение обрывочного резкого языка. Снова этот чуждый незнакомый голос. Чуждые движения. И непривычный одичалый взгляд куда более древней личности, чем он сам. Зрачки расширились, как это уже бывало не раз. Короткие фразы больно впивались в мозг, оставаясь внятными лишь инстинкту, разлетались в голове гулким эхом… Эйнаор запоздало выставил ментальную защиту, но голову словно пробили колом и теперь выкорчевывали мозг изнутри.
Держаться. Надо просто удержаться…
Зрение плыло, не оставляя ничего, кроме мертвенно белого пятна с чёрными провалами глаз. Освещение в цехе не давало теней. Но Эйнаору казалось, что она есть — огромная, безглазая, безликая, вырастающая за спиной брата рубленым контуром с шевелящимися длинными хлыстами.
Скрипнул помятой броней ближайший манипулятор на станке. Сбитый вольным потоком, с какого-то стола с грохотом упал оставленный на краю инструмент. Мелко задребезжали плохо укрепленные конструкции строительных лесов.
В голове гудело и выло. Хотелось сбежать к дъеркам подальше, да хоть бы под их защиту, лишь бы уйти от разъяренного брата.
Держать защиту…
Свистнуло, словно по воздуху стегнул длинный хлыст или хвост…
…и начало затихать.
Боль неохотно отпускала голову. Лаккомо медленно и с трудом брал себя под контроль, вспомнив о последствиях. Руки в кулаках напряженно дрожали, а глаза всё ещё смотрели нездешне. Но это, вне всяких сомнений, снова был он, знакомый с детства старший брат.
— Ты. Не должен был. Строить. Полиморфов. — медленно отчеканил Лаккомо каждое слово.
— Объясни почему, — вымученно спросил Эйнаор. Огромных усилий ему стоила сдержанная спокойная речь. Не впервые… Бывает. Но как же это больно…
— Я видел. Нам было нельзя. Неправильно. Тория не должна идти по такому пути.
Эйнаор понял, что Лаккомо сейчас толком ничего не объяснит. Он попросту не видит всю картину и не понимает. Злится, оттого что образы неявные и ещё больше бесится от неопределённости.
Но ведь Даэррек одобрил этот проект?! Почему он не насторожился?
— Остановись, пока не поздно. — предупредил Лаккомо.
— Но что произойдёт? — попытался ещё раз выспросить Эйнаор. — Может быть все не так как ты думаешь? Может, ты неверно понимаешь.
Он знал, каково видеть неясные варианты будущего. Брат как-то расщедрился на демонстрацию. Тогда они долго совместно разбирали увиденное, и лишь под конец пришли к единому согласию.
— Нет, — Лаккомо отстранённо покачал головой по-прежнему глядя в пустоту, — война не должна случиться. Мы к ней не готовы.
Путаясь в кадрах Алиетт-Лэ даже говорить начинал сумбурно.
— Но эти машины…
— Испортят остатки нашего народа! — рубанул резко Лаккомо.
Эйнаор продолжал болезненно морщась смотреть на брата, а до того постепенно доходила суть произошедшего. Нет, Лаккомо не собирался просить прощения, по крайней мере сейчас, сразу. Он просто не думал об этом. Но волна ментального давления с его стороны заметно спадала. Правда, Эйнаор не знал, как было бы лучше. Если бы Лаккомо довел его до состояния трясучки и крови из носа, а потом суматошно и неумело извинялся, или так, как сейчас? Но в данный момент брат хотя бы не отвлекася на панику от совершенного.
— Я хочу, чтобы ты знал одно, — Эйнаор попытался привлечь его внимание. — Я бы не позволил ни одному торийцу сесть в кристалл без видимой нужды до тех пор, пока мы не узнаем, как извлекать сознания обратно в тело.
Но Лаккомо, казалось, уже не слышал его. До сих пор он мысленно возвращался к увиденному, и все его естество противилось этой вероятности. Алиетт-лэ всегда доверял своим ощущениям, и пока они его ни разу не подводили. Видения посещали его редко, но от того становились ещё ценнее. Лаккомо не знал, как и почему ему приходили в голову образы, но однажды он решил, что только идиот не прислушался бы к подобному дару.
Эйнаор пытался что-то ещё объяснить Лаккомо, но тот перестал его слышать. Иногда кивая, он соглашался с короткими доводами, но не более. Да, это логично, что торийская империя должна набирать военную мощь. Да, это верно, что современной армии не достаточно для одномоментного противостояния всей остальной Федерации. Само собой, будь Тория хоть вполовину настолько всесильна, как о ней пишут в жёлтой прессе, то она бы давно подмяла под себя всю галактику. А Цинтерру просто уничтожила бы одним ударом со Стремительного.
Это все можно было бы совершить, родись братья на пару сотен лет раньше. Когда торийская разведка находилась почти в каждом доме правительства, и свои люди могли переломить ход событий. Но даже в те времена для Тории вся эта война и революции были не выгодны. Мало уничтожить то, что мешает. Главное — построить на руинах лучшее потом. И не получить забытых врагов за спиной.
Лаккомо лучше остальных знал реальное соотношение военной мощи Тории и Федерации. Время упущено, контроль огромной зоны и растянутого фронта они не выдержат. Даже при техническом превосходстве. Да и не в нем дело! А в людях, которых сейчас не хватит на любую войну. Профессионалы очень ценны, а молодое поколение, верное исключительно братьям, ещё не готово к затяжным войнам.
Тот же народ с уничтоженных колоний не изменил бы ситуацию. Их боевые навыки не дотягивали даже до среднестатистических солдат Федерации.
Вот и получалось, что у Тории просто не было людей, которые могли бы выиграть внезапную войну. И никакие свои полиморфы не спасли бы эту печальную ситуацию. Наборот. Они бы понадеялись, пересели в машины, решив что это лёгкий и простой путь. А что потом? Хорошие бойцы и пилоты нужны на своих местах. Но их умения пасуют перед простотой и убийствннной тупой мощью рядовых федеральских полиморфов, банально лишенных страха смерти. А если направить против них свои машины? То кого посадить внутрь? Детей? Подростков, не закончивших обучение? Рыбаков и лесных добывателей? А все потому что больше будет некого. Но даже если в машины сядут молодые парни и девушки что тогда? После призыва Лазурного Престола они самоотверженно могут сесть туда все поголовно. Но кто останется тогда после них? Старики, домохозяйки и младенцы? Уже не способные возродить заново жизнь и полноценную инфраструктуру когда-то великого народа?
Нет. Такое не должно произойти. Слишком дорог оказывался на проверку свой народ. Стоило только промелькнуть одной вероятности его потерять.
— И твой полиморф нам нужен, чтобы понять с чем мы имеем дело, — Эйнаор попытался достучатся до Лаккомо хотя бы так.
— Ты сам сказал — это Мой полиморф, — ответил Алиетт-Лэ с похолодевшим взглядом.
Эйнаор прервался на полуслове. Мигом смекнув, что забрел в убеждениях не на ту ветку.
— Значит Я буду распоряжаться им дальше как захочу, — продолжил логично Лаккомо. — Его дали мне как машину, но ты помог мне восстановить его память как солдата. Я благодарен. Но дальнейшего насилия над его личностью я не допущу. Свою роль он выполнил сполна.