Они прошли на кухню.
— Сколько у нас времени до начала твоего рабочего дня? — спросил Джейк, доставая из холодильника яйца, ветчину и хлеб.
— Сколько угодно. — Таня уселась на стул и бросила быстрый взгляд на соседний, тот самый, где они занимались любовью. — Я взяла выходной.
— Отлично. У меня тоже никаких важных встреч сегодня. Можно спокойно позавтракать, а потом я отвезу тебя домой и неспешно отправлюсь на работу. — Говоря это, он аккуратно укладывал кусочки ветчины на разогретую сковородку.
Таня задумчиво посмотрела на него, затем произнесла:
— Джейк, не нужно возиться со мной. Я прекрасно доеду на автобусе.
— Таня, — с упреком сказал он, — мы занимались с тобой любовью четыре раза за последние двенадцать часов. Позволь мне побыть рядом еще немного. Ладно?
— Дело не в этом…
— А в чем, Таня? Ты хочешь сбросить со счетов то, что между нами произошло? Я лично не готов. — Он немного стыдился того, что проявил себя настолько влюбленным. — Кстати, в шкафу кофе. Кофемолка на полке над раковиной. — С этими словами он вышел из кухни.
Несколько минут было тихо. Затем Джейк услышал, как хлопнула дверь холодильника, потом зажужжала кофемолка. Кажется, очередной напряженный момент остался позади. Он вернулся обратно.
Таня поглощала завтрак. Ей не стоит пропускать еду, подумал Джейк, при ее-то комплекции. Так и до болезни недалеко. Как долго ей пришлось обходиться без его помощи? Ему вдруг захотелось спросить, как она жила последние месяцы, но он сдержался. «Стоп, — сказал он себе, — ты ведь знаешь, как она непредсказуема и капризна».
Таня первая нарушила тишину.
— М-м, — проворковала она, поднося дымящуюся чашку к губам. — Спасибо за кофе, я очень его люблю. Жаль, редко доводится попробовать хороший.
— И это учитывая, что ты работаешь в районе, где полно приличных забегаловок?
— Обычно я приезжаю на работу так, что не успеваю ничего до первой доставки. Я, — она засмеялась, — из тех, кто предпочитает выбираться из кровати как можно позже.
А сегодня? Что тогда сегодня заставило ее встать рано, захотелось ему спросить, но он не рискнул. Ему так хотелось подразнить ее, заставить покраснеть, хотелось, чтобы она сказала ему, что он нахал или еще что-нибудь вроде того. А еще он с удовольствием признался бы ей, что сделает все, чтобы она была счастлива. Но что-то ему подсказывало: Таня еще не готова строить общие с ним планы и давать обещания.
— Расскажи о работе курьера. — Тема показалась ему сравнительно нейтральной. — Я очень мало знаю о том, чем ты занимаешься.
Она пожала плечами и вгрызлась зубами в тост.
— Не работа, а дурдом, но даже в сумасшествии есть свой смысл.
— Неужели?
— Представь себе. В первый день я пришла на работу в более или менее пристойной одежде, со своим натуральным, темным, цветом волос, обычной прической — маленький хвостик сзади. Я была готова к прогулке на велосипеде, но, оказывается, работа на велосипеде — совсем другое дело. По крайней мере дважды меня чуть не задавили, а сколько раз я слышала недвусмысленные высказывания в свой адрес, ты не поверишь. Впрочем, что ты чувствуешь, когда едешь на машине, а навстречу несется чудовище на велосипеде?
— Я деликатно уступаю дорогу, — рассмеялся Джейк. Он пытался представить себе Таню в тот день, когда она вышла на работу велосипедным курьером. Получилось плохо. Причем труднее всего было представить Таню не с белыми, торчащими в разные стороны волосами. Она казалась ему очень органичной именно с такой стрижкой, которая у нее сейчас. Но вероятно, Джейк был единственным человеком, придерживающимся такого мнения.
— Но постепенно, — продолжала Таня, — я стала носить невероятные шмотки, постригла и покрасила волосы, изменила свой стиль и из чувства самосохранения, научилась вести себя так, чтобы никто не смел на меня нападать.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что и твой сарказм родился во время работы курьером? — Он удивленно приподнял брови.
— Нет. Я всегда была…
— Прямолинейной? — вежливо подсказал Джейк. — Искренней?
— Грубоватой. И это самое культурное определение, которое я бы дала.
Он прикрыл ладонью ее руку.
— Мне нравится твоя прямота, Таня. Всегда нравилась.
Она нахмурилась:
— Мой отец говорил, что когда-нибудь в приступе язвительности я сама себе прикушу язык. — Она горько вздохнула. — И оказался почти прав.
— Ты о вчерашнем процессе, ангел? — Для Джейка он сейчас отодвинулся куда-то далеко.
Таня пожала плечами:
— Наверное, должно пройти время, прежде чем я смогу забыть вчерашний позор.