— Эм-м, есть вопросы кое-какие.
— До утра не подождут?
— В часах это сколько будет? — уточнил я, так как настенные показывали четверть пятого, но за окном была кромешная тьма, в которой едва угадывались силуэты каких-то построек, столбов или деревьев.
— Через четыре часа, господин.
«Наглеть так наглеть, пока мне это позволяют», — принял я решение про себя и сказал вслух. — Понятно. Хотелось бы не ждать столько, а всё решить прямо сейчас.
— Хорошо, идите за мной, — сказала та и, повернувшись ко мне спиной, зашагала по коридору к лестнице, которой тот заканчивался.
«Какое доверие, блин, — кисло подумал я, двинувшись следом. — Не боятся… ну да, обкололи меня, что я даже муху убить не смогу теперь и довольны, как слонихи на водопое».
Ожидал, что поднимемся по лестнице, но оказалось, что рядом с ней находится лифт, куда зашла моя сопровождающая. Не очень большой, но для двоих места хватало вполне. Он принёс нас на верхние этажи.
— Теперь нужно подождать немного здесь, — сообщила мне моя провожатая, когда мы с ней оказались в просторной комнате с очень высокими потолками. Обстановка помещения отличалась большим количеством статуй мужчин и женщин, колонн, лепнины на потолке. Вся мебель представляла из себя образчики в виде старины, причём, умело состаренные: патина на металлических деталях, матовая «древняя» поверхность лака на дереве, чуть-чуть едва заметных тончайших трещинок. А хотя, может это и натуральная старая мебель.
— Хорошо, — кивнул я и опустился на диван, на который мне указала девушка. Ждать пришлось долго. По ощущениям прошло полчаса, прежде чем в комнату вошли три женщины. Две были типичными телохранителями, таких людей выдают повадки, взгляды, походка, в какой бы одежде они не находились. Третья была их охраняемым лицом. И вот она мне сразу не понравилась. Интуиция заворочалась, а потом мрачно посоветовала приготовиться к самому худшему.
Не понравилась не внешностью, тут всё было отлично. Симпатичная, не очень высокая, но и не низкая, спортивная, с высокой красивой грудью. Ко мне пришла в чём-то среднем между шёлковым халатом и платьем. Платье-халат было подпоясано широким матерчатым пояском, завязанным на крупный бант с левой стороны. Цвет у одежды был коралловый с мельчайшими белыми точками. Золотистые локоны свободно лежали на плечах и опускались на грудь и спину. Ярко-алая помада подчёркивала пухлые губы и удачно гармонировала со светлой кожей и голубыми глазами.
И вот в этих голубах глазах плескалось презрение с превосходством и чуть-чуть радости от обладания… ценной вещью. Именно так на меня и смотрела эта красавица с лицом стервы — как на вещь, деталь интерьера, редкий и дорогой коллекционный лот.
— Здравствуй, — улыбнулась она. — Выспался?
— Здравствуйте. Наверное, — пожал я плечами, — просто не знаю, когда заснул.
— Самочувствие не беспокоит? — собеседница прошла к диванчику, стоящему напротив моего и отделённого деревянным столиком с инкрустациями из драгоценных камней и золота, и плавно опустилась на него.
— Нет, с этим всё в порядке. Беспокоит моё положение и судьба.
— О-о, — с губ собеседницы не сходила улыбка, которая ей уж очень хорошо шла, — не люблю высоких слов. Но сейчас так и тянет сказать, что ты попал в сказку. И это, в самом деле, так. Не волнуйся, твоя судьба устроена теперь как нельзя лучше.
Моё настроение окончательно сорвалось в пропасть.
— Можно поподробнее рассказать, что такое сказка в вашем представлении? Вдруг, наши взгляды расходятся.
Во взгляде женщины вспыхнуло неудовольствие.
— Ты всегда будешь рядом со мной и получать всё, что захочешь. А я — мистресс Танаеша Ноктинола! — произнесла она с апломбом.
— Кто? — переспросил я. Для меня её последние слова были китайской речью, разве что «мистресс» было слегка знакомо. Вроде бы в прошлом веке или даже в позапрошлом в моём мире в Америке так называли женщину, обладающую властью над слугами. Читал в нескольких романах, описывающих рабовладельческий строй в США.
— Что? — удивилась та. — Ты не знаешь? Никогда не слышал?
— Нет.
— Где же ты жил столько лет? — нахмурилась женщина.
— Это не важно…
— Важно и ты всё мне расскажешь, каждую минуту своей прошлой жизни с детства, — перебила она меня. И в её речи была уверенность, что я расскажу всё.