Он вспомнил заявление странного человека, которого повстречал в лесу (между делом Кай убедил себя, что это действительно был простой бродяга, а никакой не монстр) и который сказал ему, что именно она была законной владелицей перчатки.
Каю это показалась глупым. Ведь она была безродной крестьянкой.
И тем не менее слова Путника занозой засели в его сердце, и хотя он всё ещё называл Амели «дрянной северянкой», мальчик был уже не таким грубым и не стал отказывать, когда девочка предложила ему целебную мазь, которую украла у деревенского лекаря.
На следующий день они не встретились, и на следующий, и всю неделю, которую Кай провёл под домашним арестом за то, что испортил новый наряд, но, главное, поранился, когда играл в лесу. Когда же его пустили на свободу, его снова побили Грэг и другие мальчики, которые думали, что он прятался от них.
Сама же Амели продолжала встречаться с Каем после его походов в лес. Иной раз она приносили целебный бальзам, которым мазала его дрожащие пальцы; иной раз они просто говорили. Постепенно, сам того не замечая, Кай стал привыкать к её компании. Их встречи становились регулярными; они играли в разные игры, даже северные, когда пытаешься перебросить ветку через ветку, которые он презирал.
Однажды она явилась к нему с побитой щекой. Когда он спросил её, что случилось, девочка ответила, что её ударил Грэг (это была правда. Немногим ранее она намеренно его спровоцировала).
Впервые Кай задумался о том, чтобы использовать перчатку и раздробить голову этому мерзавцу. Издёвки над самим собой он уже научился терпеть, но рыцарь не смеет стоять в стороне, когда ранят девушку… пускай и грязную северянку. В конце концов, он чувствовал себя в долгу за то, что использует её доспех, хотя сам себе этого и не признавал.
В итоге Кай сдержался и ограничился палкой.
В этот день его избили особенно сильно (снова домашний арест), но и противнику он оставил пару синяков, после чего побои прекратились. Кай страшно гордился своим первым подвигом и совершенно не подозревал, что Амели между делом рассказала родителям Грэга, чем последний занимается, и те, ужаснувшись, до полусмерти выпороли своего ребёнка.
Когда в следующий раз Кай назвал Амели «грязной северянкой», она неожиданно расплакалась (намеренно втирая в глаза луковый сок). Мальчик растерялся и обещал, что больше не будет.
Так она постепенно пускала в него свои корни и заволакивала его сердце. И когда Кай наконец поведал ей свою великую тайну и прямо у неё на глазах надел перчатку и повалил небольшое дерево, а затем улыбнулся триумфальной улыбкой, она понимала, что это была улыбка её триумфа, ибо он — её…
Глава 18
Время 2
Пять лет.
Долгий срок. По крайней мере для других людей.
Для Михаила он прошёл моментально и представлял собой единственный крепкий сон (сны, правда, были неприятные, как будто он стоит с лопатой на морозе и отбивается от маленьких зеленокожих монстров).
Изначально он опасался спать, когда мотается время. Это было всё равно что идти на прогулку, когда разогревается гуляш в кастрюле (того и смотри, придётся проветривать квартиру от гари), но затем обнаружил в книжке удобную функцию, которая превращала её в своеобразный будильник, который зазвенит, если жизни избранного героя будет угрожать опасность.
Михаил убедился, что она работает, довольно кивнул и завалился спать.
На следующий день он поднялся, насыпал кошачьего корма и сразу вернулся в рабочее пространство.
На экране его встретила надпись:
«Промотка завершена, прошло 5 лет».
Книга позволяла промотать конкретный срок.
Закрыв оповещение, он проверил ещё один показатель:
*До прибытия Вселенского зла в границы обитаемой реальности осталось: 995 лет, 363 дня…
Вот как…
Михаил кивнул, вспоминая, что об этом говорилось в правилах.
В разных мирах время протекало с разной быстротой, однако книга намеренно подбирала те из них, в которых оно было наиболее стремительным, чтобы Михаил, Управляющий, мог лучше подготовиться до прибытия Вселенского зла. Затем она как бы синхронизировала время избранного мира с его собственным. Когда же Михаил запускал промотку, его перекидывало в другой временной континуум.
Как-то так.
На самом деле у него всё ещё было много вопросов, но книжка довольно ясно намекала, что разобраться в этих вещах было непросто и что для этого нужна по меньшей мере божественная сила. У Михаила её пока что не было, так что ломать голову не имело смысла.