— Талия, — я решительно подался вперед, усилием воли сбрасывая ее умиротворяющее обаяние, — что происходит?
Она опустила руку в карман, вытащила что-то и поставила на край стола.
Это был маленький замшевый кролик, порядком затертый, с вылезшими кое-где нитками. К его лапе розовой ленточкой примотана черная пуговица.
— Тебе знаком этот предмет? — тихо спросила девушка.
Неприятные воспоминания коснулись меня роем жалящих ос. Все, о чем я хотел забыть, возвращалось.
— Это игрушка Спиро. Девочка — дэймос. Ламия, насколько мне известно. Одна из заключенных, — сказал я отрывисто и усмехнулся. — Пуговицу вижу впервые.
— Она с одежды Домиана. Это ученик Тайгера. Он попал в ловушку. Спиро держит его запертым в его собственном подсознании. И грозится убить.
— Талия, погоди. — Я поднялся, взял второй стул, поставил напротив девушки и снова сел. — Давай уточним. Пленный дэймос захватил сновидящего?
— Да.
— А Пятиглав не может вытащить его из объятий ламии, потому что боится за его жизнь и не хочет рисковать?
— Именно так.
Теперь я выступал в роли допрашивающего. Талия послушно отвечала.
— Как это вообще возможно?
— Домиан совершил ошибку.
— И кто будет за нее расплачиваться?
Харита взяла игрушку и вложила в мои руки. Ее пальцы были теплыми и гладкими, поверхность кролика — рубчато-шершавая и холодная.
— Спиро просила передать, что, если ты придешь к ней, она отпустит сновидящего.
Я рассмеялся, и мой смех прозвучал совсем не весело.
— Вранье. Ни один дэймос не выпустит свою жертву. Зачем я ей понадобился?
— Я не знаю, Аметил, — задумчиво произнесла девушка. — Вполне возможно, ради мести. Они все еще в плену. А ты изменил свою природу. Отказался от хаоса и разрушения. Стал свободен.
Она внимательно смотрела на меня, ожидая моей реакции. Логичная харита со сверхбогатым воображением прекрасно знала ответ.
— Нет, фаенна. Слишком мелкая причина. Ради этого Спиро не стала бы так рисковать. И ты сама это знаешь.
Медовые глаза чуть прищурились, гася теплый свет в густых ресницах. А я смотрел на создательницу волшебных снов и размышлял, подбрасывая на ладони игрушку дэймоса.
Почему они отправили ко мне тебя, Талия? Не Клио. Не Герарда. Впрочем, оракул сейчас, должно быть, занят — пытается просчитать все возможные пути развития конфликта. Так же как и Тайгер с Геспером. Но почему не Клио? Она всегда была добра ко мне. На ее просьбу о помощи я бы откликнулся быстрее.
— Тебе понадобится моя помощь, Аметил, — произнесла харита, словно зная, о чем я думаю. — Да, я не воин сновидений. И не могу предчувствовать ложь, смерть и опасность, как прорицатель. Но я умею менять сон и реальность местами. Вкладывать одно сновидение в другое. Из моего лабиринта с трудом сумеет выбраться даже дэймос.
— Ты не сможешь провести создателя кошмаров.
Она подняла голову, глядя прямо мне в лицо, и ее глаза засияли.
— Ты уверен? — спросила Талия тихо.
Ее голос гулким ударом меди отозвался у меня в ушах. Я моргнул, дернулся и едва не окунулся с головой в ледяную воду. Я все еще лежал в ванне, призраки дома притихли, а с улицы доносился равномерный, требовательный стук.
Я торопливо поднялся и, слегка оглушенный внезапной сменой реальности, не одеваясь, поспешил открывать. Распахнул дверь. Холодный ветер с дождем ударил меня из темноты. На улице никого не было. Только на ступени крыльца сидел потрепанный игрушечный кролик с пуговицей, небрежно примотанной к лапе. Создавалось впечатление, что это он только что колотил в дверь. Я наклонился и поднял его. Замша была влажной на ощупь, а сама игрушка оказалась неожиданно тяжелой.
Второй раз за ночь я запер дверь и вернулся в дом. Сразу прошел в ту комнату, где мы проводили совместные занятия с Хэленой, протянул руку к выключателю и услышал из темноты тихий голос:
— Не зажигай свет, Аметил. Мне нужно настроиться на работу.
— Как прикажете, фаенна, — ответил я с улыбкой и подумал, что даже не успел спросить, с чего Талия решила, будто я готов спасать незнакомого мне Домиана.
Впрочем, я же целитель. А подобные вопросы они не задают.
Я лег в кровать, с которой поднялся не так давно, ощущая совсем близко тепло женского тела, волновавшего меня, признаться, гораздо больше, чем было допустимо сейчас.
На запястье моей руки, сжимающей игрушку Спиро, опустилась легкая ладонь.