Оракула? Это Оракул?
В круге, в танце, мечи визжали, звенели и скрипели.
— Подожди, — сказал я, — подожди… Я не… этого не может… Он не может быть Оракулом… У Джамайла нет языка!
Джамайл открыл рот и заговорил.
Тогда рот открылся у меня.
— Я не сплю? — тупо спросил я. — Или жеребец меня все же убил?
Алрик не ответил.
— Дел! — закричал я. — Дел!
Но Дел танцевала, а ее брат стоял у нее за спиной.
— Аиды, баска, разве ты не слышишь? Это твой брат говорит!
Ее брат… говорит?
Вспыхнул жемчужно-розовый клинок, взвизгнула магическая сталь.
— У него нет языка, — прошептал я.
Аиды, святой Ясаа-Ден не ошибся. Немой, не мужчина, не женщина. Ну баска, посмотри на него.
Песня стали наполняла воздух, подчеркивая слова Оракула. Он поднял руку, чтобы показать.
— Джихади! — закричал кто-то. — Он показывает джихади!
Люди бросились вперед, чтобы увидеть джихади. Меня толкали так, что я едва держался на ногах. Рука слева поддержала меня, вторая рука легла на мою перевязь — Алрик стоял справа от меня.
Алрик был СПРАВА.
— Джихади! — ликующе взвыла толпа, когда Оракул поднял руку.
Человек слева от меня рассмеялся. Это был дикий, торжествующий хохот, полный удивления и радости. Этот хохот пугал.
— Сколько денег я потратил на фальшивого Оракула, а теперь настоящий выбирает меня… — стоящий слева сильнее сжал мою перевязь. — Теперь мне нужно только это…
Я все понял, когда повернулся к нему, но было слишком поздно.
Аджани не терял времени. Одной рукой он обхватил рукоять и, оттолкнув меня, выхватил из ножен мою яватму. Я чуть не упал.
Глаза у Аджани были бледные, льдистые. Он стоял и смотрел, как я шатался, как я боролся, как разгонял туман перед глазами, как открыл рот, чтобы остановить его…
Аджани улыбнулся.
— Самиэль, — прошептал он. И клинок ожил.
Аиды… Аджани.
Аджани с Самиэлем.
Аджани с Чоса Деи.
Он показывал на меня.
Я услышал проклятие Аджани, заглянул в глаза Аджани и удивился, как я мог перепутать его с Алриком?
— Благодарю, — сказал Аджани, — ты мне помог.
Я глубоко вздохнул, чувствуя, что теряю сознание.
— Ты не знаешь, что держишь в руках. Ты не понимаешь, что это за меч.
Говорил Аджани ровно и не к месту мягко.
— Понимаю, Южанин. Я много слышал о нем… Мои люди видели, что ты сделал и запомнили слова мальчишки, — улыбка была короткой, но искренней.
— Я знаю, что такое яватма и какую власть над ней дает знание имени. Яватма очень пригодится человеку, только что объявленному джихади.
Я постарался говорить спокойно.
— Надеюсь, что твои люди ничего не забыли тебе рассказать. Ты должен знать, что она может сделать… что она может сделать с тобой…
Люди расступились и мы оказались в центре человеческого кольца.
Аджани поднял меч и на миг я задумался, что почувствую, когда Чоса Деи наконец-то получит мое тело, что останется от меня, когда он — в моем теле — разорвет Аджани на куски.
Интересно было бы узнать. Но я предпочитал оставаться собой. Позади меня закричал Алрик. Я понял только одно слово: борджуни. Я стоял и смотрел на Аджани, сжимавшего рукоять моей яватмы.
А потом песня Делилы разрушила наш круг.
Ну баска, пришло твое время.
Дел пела громко. Круг наполнился Северным светом, таким ярким, что даже Аджани прищурился.
Я вежливо показал пальцем на приближавшуюся женщину и учтиво сообщил Аджани:
— Тут кое-кто хочет тебя видеть.
Когда Аджани обернулся, Дел уже стояла рядом с ним.
17
Я понимал, как она должна была устать после танца с Аббу, но перед Дел стоял Аджани и усталость была забыта. Дел могла лежать на смертном ложе и поднялась бы с него ради Аджани.
Чтобы прикончить его.
Дел погнала его назад, обратно, в толпу. Толпа раздалась, а потом снова сошлась, окружив меня и Алрика. Люди говорили об Аджани и о женщине, которая пыталась убить его.
Аиды, они поверили! Они думали, что он джихади!
А значит, если Дел убьет его, толпа ее разорвет.
— Не убивай его, — прошептал я. — Баска, будь осторожнее. Думай, что делаешь.
Я не ожидал ответа. Дел и не ответила.
Они убьют ее. Они ее разорвут.
Баска, не убивай его.
Если я не доберусь до Джамайла… но я уже знал, что не доберусь. Меня толкали со всех сторон и все мои силы уходили на то, чтобы удержаться на ногах. Но даже если бы я мог идти, Вашни убили бы меня за попытку приблизиться к их Оракулу до того, как я успел бы произнести хотя бы слово. Все перепуталось: Оракул указал мессию, а женщина пыталась его убить.
Родная сестра Оракула.
Джамайл, помнишь меня?
Нет. Он видел меня лишь раз.
Джамайл, помнишь свою сестру?
Джамайла отделяли от сестры сотни Южан: танзиров, танцоров мечей, жителей пустыни. Даже Оракул не смог бы пробиться сквозь толпу теперь, когда джихади был объявлен.
Джамайл никого уже не интересовал. Он выполнил свою миссию.
Толпа сжимала круг. Аиды, Дел, где же ты?
Круг вдруг разомкнулся.
— Тигр, ложись…
Рука Алрика ухватила меня за перевязь и пригнула к земле, потом его меч взлетел и чьи-то внутренности вывалились на землю.
Что?
Что происходит?
Это Алрик прикончил одного из борджуни Аджани, ставшего теперь телохранителем самого джихади.
Аиды… как все не ко времени. Голова у меня болела, глаза почти ничего не видели.
Рядом с моей головой появились чьи-то ноги, я откатился в сторону, выругался, когда кто-то наступил мне на пальцы, и пожалел, что у меня не было меча.
Передо мной шла битва. Алрик сражался один.
Аиды, где же Дел?
И словно в ответ на мой вопрос вспыхнул свет. Я услышал свист бури, в воздух взлетела пыль, я понял, что яватмы замыкали круг. Мечи создавали магическую преграду из света, жара и холода.
— Мне нужен меч, — пробормотал я, с трудом поднимаясь на ноги.
В круге выл ветер. Аджани сражался моим мечом.
— Тигр! Тигр, обернись!
Я обернулся и поймал меч. Старый, хорошо знакомый мне клинок. Я уставился на него в тупом изумлении, а из толпы мне ухмылялся Аббу.
— Ты мой, — закричал он, — они тебя не получат, — и исчез.