— Я иду на Север, — ответил я, — или куда угодно за гончими. Ты можешь идти со мной, можешь повернуть в другую сторону. Дело твое. Но если ты пойдешь со мной, платы я от тебя не потребую. Спать со мной ты не обязана, Дел. Тебе стало легче?
Она не сводила с меня глаз.
— Я думала, это будет ценой.
— Плата за тренировки? — я покачал головой. — Когда-то я этого хотел, когда мы только встретились и ты пообещала этим расплатиться, поскольку денег у тебя не было. И ты заплатила, баска, очень щедро заплатила в конце концов… Но только к тому времени я уже не считал это платой, да и ты, думаю, тоже. Так что об этой сделке, наверное, можно забыть, — я пожал плечами. — Если хочешь пойти со мной чтобы готовиться к встрече с Аджани, все ограничится тренировками. После того, что случилось, прежних отношений между нами быть не может.
— Ты не продержишься, — объявила она. — Поход может затянуться на несколько недель, а тебя и на пару дней не хватит.
— Давай поспорим, — предложил я.
Дел широко улыбнулась.
— Я тебя слишком хорошо знаю. С моей стороны было бы нечестно соглашаться на заранее выигранный спор.
— Неужели? Ты это серьезно? Тогда позволь объяснить тебе, почему у меня больше шансов выиграть, — я встретился с ней глазами. — Когда из мужчины делают дурака, ему не всегда хочется лечь в постель с женщиной, которая его до этого довела. Когда мужчину использовали — а он об этом даже не подозревал и не мог воспротивиться — он может и не испытать желание лечь в постель с женщиной, которая сделала это, — я изо всех сил старался говорить ровно. — А когда мужчина объясняет женщине, что же она сделала, а она упорно отказывается признать, что была неправа, его вообще перестают волновать мысли о ночи с ней, потому что в женщине ему нравится не только тело и умение делать что-то в постели. Ему нравятся преданность и честность.
Дел ничего не сказала. Да и сказать ей было нечего.
— За последний год ты умудрилась изжить из себя эти бесполезные качества, так, Делила? Так что наверное теперь уже не имеет значения, что я думаю.
Лицо Дел совсем побелело.
— Тигр…
— Подумай об этом, — сказал я. — И для разнообразия подумай обо мне, а не только о своих клятвах чести, не только о своей одержимости.
Дел медленно приходила в себя. Я сумел застать ее врасплох и надавить на несколько болезненных точек. Не зная, что делать дальше, Дел вернулась к началу разговора.
— А я все равно уверена… все равно уверена, что ты проиграешь.
Я пожал плечами.
— Тогда давай поспорим.
Она оценивающе осмотрела меня.
— И сколько ты поставишь?
Несколько секунд я внимательно разглядывал ее, а потом вынул из ножен мой меч.
Мне сразу стало хорошо. Тепло, хорошо и приятно, словно ласковая женщина обняла меня за шею.
Словно напившаяся крови яватма защищала меня от всех бед.
Все волоски на руках встали дыбом. Все мои силы ушли на то, чтобы выпустить меч. Яватма светилась под лунными лучами.
Дел совсем побелела. Я кивнул, подтверждая ответ на вопрос, который она не смогла задать.
— Теперь ты знаешь, несколько я серьезен.
— Но… ты не можешь. Ты не можешь ставить свой меч.
— Я уже поставил.
Она смотрела на лежащее передо мной оружие.
— И что я с ним буду делать?
— Если выиграешь — а этого не случится — все, что захочешь. Он будет твоим.
— У меня есть свой меч, — ее левая рука поднялась, чтобы потрогать перевязь и рукоять. — У меня есть меч, Тигр.
— Тогда продай его. Отдай, сломай, расплавь, — я пожал плечами. — Мне все равно, Дел. Если выиграешь, делай с ним что хочешь.
Она медленно покачала головой.
— Ты так и не научился уважать то, чего не понимаешь…
Я не дал ей договорить:
— Уважение можно заслужить, баска, но оно не покупается. И даже не вырабатывается, как это принято в Стаал-Уста. Потому что уважение неизвестно чего, это ничто, пустое слово. Пустота, Дел, и ничего больше.
Она снова покачала головой.
— Этот меч был создан для тебя… ты сам создал его…
— Это кусок стали, — резко сказал я.
— Ты завершил ритуалы, просил благословения…
— …и вонзил меч в тебя.
Дел осеклась.
— Ты действительно думаешь, что я буду носить меч, который пытался убить тебя?
Дел посмотрела на Бореал. Вспоминая круг. Вспоминая танец.
— Я могла бы убить тебя, — произнесла она совсем без интонаций.
— Ты пыталась. Из-за меня ты потеряла контроль и ты пыталась. Честно говоря, я этого от тебя и добивался, чтобы ты забыла о своей песне, — я пожал плечами. — Но я не хотел убивать тебя, я не собирался этого делать. Меч меня заставил… кровожадный, злой меч.
— Злой, — эхом откликнулась она.
— Он был злым, — сказал я. — Я чувствовал это. Я слышал это внутри себя.
Что-то в моих словах ее насторожило.
— Но… сейчас он не злой?
Я мрачно улыбнулся.
— Уже нет. Он получил что хотел, как та гончая.
Дел медленно кивнула.
— Значит ты кого-то убил. Тебе пришлось. Ты напоил яватму.
Я задумчиво прищурился.
— Ну… не совсем. Убил кое-кого — да, но ты и представить не можешь кого. И совсем не так, как ты думаешь.
Дел помрачнела и настойчиво спросила:
— Что ты сделал, Тигр?
— Убил кое-кого, — повторил я. — Белого, с серебристыми пятнами, — сам не знаю, почему я ничего не сказал о шкуре, которую засунул в седельную сумку. — Но я не пел.
— Снежный лев, — сказала Дел. — Ты совсем не пел?
— Я танцор меча, Дел, я не певец, или как вы это там называете. Я убиваю людей обычным мечом и при этом не пою.
Дел задумчиво покачала головой.
— Не имеет значения, пел ты вслух или про себя. Действует даже беззвучная песня. Петь могут и немые.
Я хмуро посмотрел на нее.
— Как?
Она улыбнулась.
— Песню можно петь и в тишине. Песня может звучать в душе, хотя никто не будет ее слышать. А для меча главное это душа и чувства.
Я вспомнил о песне, которую слышал, стоя у обрыва над озером. Она звучала в моей голове с того момента, как меч узнал свое имя. Благодаря Кантеада, я был просто не в силах ее забыть.