Проходили часы, покуда каравелла плыла вниз по реке. Один матрос, одетый только в алую набедренную повязку, с мешками под глазами, тихо играл на флейте на фордеке. Им принесли еду на серебряной и золотой тарелках: зажаренную обезьяну, нафаршированную птицу, твердый черный хлеб и кислое желе.
Вольф нашел мясо чересчур пряным, но сьел.
Солнце приблизилось к своему еженощному повороту за гору, и капитан поднялся. Он провел их в маленькое святилище позади штурвала. Здесь стоял идол из зеленого нефрита, Тартартар. Капитанпропел молитву, главную молитву Господу. Затем Архюрель опустился на колени перед мелким божком собственного народа и отвесил глубокий поклон. Матрос побрызгал немного фимиама на крошечный огонь, пылавший в выемке на коленях у Тартартара. В то время как пары распространялись по кораблю, те кто придерживался веры капитана, тоже помолились.
Позже матросы, поклонявшиеся другим богам, оправили свои личные обряды.
Той ночью спутники лежали на средней палубе на предоставленной им капитаном куче мехов.
— Не знаю я насчет этого парня, Архюреля, — говорил Кикаха. — Я рассказал ему, что мы не сумели отыскать город Зикуант, но нашли небольшой тайник с сокровищами. Хвалиться нечем, но достаточно, чтобы позволить нам скромно жить без забот по возвращении в Шиалиту. Он не попросил показать драгоценности, даже хотя я пообещал дать ему за наш проезд большой рубин. Эти люди заключают сделки неспеша: торопиться в делах — оскорбительно. Но жадность может одолеть его чувство гостепри— имства и деловой этики, если он подумает, что сможет получить большую добычу всего лишь перерезав нам глотку и выбросив наши тела в реку.
Он на мгновение замолк. С веток вдоль реки доносились крики множе— ства птиц. Время от времени какой-то ящер ревел с берега или самой реки.
— Если он собирается сделать что-то бесчестное, то сделает это на следующей тысяче миль. Это пустынный отрезок реки, после него городки и города начинают становиться более многочисленными.
В следующий полдень, сидя под установленным для их удобства пологом, Кикаха презентовал капитану рубин, огромный и прекрасной окраски. За него Кикаха мог купить у капитана само судно с экипажем впридачу. Кикаха надеялся, что Архюрель будет более чем удовлетворен им. Капитан и сам мог, если желал, уйти на покой после его продажи. Затем Кикаха сделал то, чего хотел бы избежать, да знал, что нельзя. Он вынул остальные драгоценные камни: алмазы, сапфиры, рубины, гранаты, турма— лины и топазы. Архюрель улыбнулся, облизнув губы и три часа гладил камни. Наконец он заставил себя отдать их.
Той ночью, пока они лежали в своих постелях на палубе, Кикаха достал пергаментную карту, позаимствованную им у капитана. Он показал на большой изгиб реки и постучал пальцем по кружку, отмеченному причудливыми завитушками слоговых символов хаммомского письма.
— Это город Хотсикш. Он заброшен построившим его народом, подобно тому, из которого мы отплыли на этом судне, и населен полудиким племенем визварт. Мы тихо покинем корабль в ночь, когда бросим якорь, и пересечем тонкий сухопутный перешеек, срезав путь по реке. Возможно мы сумеем выиграть достаточно времени, чтобы перехватить судно, везущее гворлов. Если же нет, то мы все равно будем впереди этого судна. Мы сядем на другого «купца» или, если ни одного не подвернется, найдем визварскую долбленку с экипажем.
Двенадцать дней спустя «Хриллкуз» пришвартовался у массивного, но потрескавшегося пирса. На каменном языке толпились визварты и кричали матросам, показывая им кувшины с дхизом и «золотым дождем», певчих птиц в деревянных клетках, обезьян и сервалов на поводках, остатки материальной культуры из спрятанных и разрушенных городов в джунглях, сумки и кошельки, сделанные из пупырчатых шкур речных ящеров, и плащи из шкур тигров и леопардов. У них имелся даже детеныш топороклюва, за которого, как они знали, капитан заплатил хорошую цену и продаст башишубу, королю Шибакуба. Их главным товаром однако были их женщины. Эти, одетые с ног до головы в дешевые халаты из алого и зеленого хлопка, парадировали взад-вперед по пирсу. Они молниеносно распахивали халаты, а потом быстро запахивали их, одновременно выкрикивая цену проката на ночь изголодавшимся по женщинам матросам. Мужчины, одетые только в белые тюрбаны и фантастические гульфики, стояли в стороне, жевали дхиз и усмехались. Все имели духовые ружья шестифунтовой длины и длинные, тонкие и кривые ножи, воткнутые в спутанные узлы волос на макушках.
Во время торга между капитаном и визвартом Кикаха и Вольф побродили по циклопическим плитам и руинам города.
Внезапно Вольф предложил:
— Камни-то у тебя с собой. Почему бы нам не взять визварта-провод— ника и не отправиться сейчас! Зачем ждать ночи?
— Мне нравится твой стиль, друг, — согласился Кикаха. — Ладно. Пошли.
Они нашли высокого худого человека, Бивхина, который с энтузиазмом принял их предложение, когда Кикаха показал ему топаз. По их настоянию, он не сказал даже жене, куда идет, а сразу повел их в джунгли. Он хорошо знал тропы и, как и обещал, доставил их за два дня к городу Киррукшак. Здесь он потребовал еще один камень, сказав, что если ему дадут премию, он вообще никому не скажет о них.
— Премии я тебе не обещал, — сказал Кикаха, — но мне нравится прояв— ленный тобой прекрасный дух свободного предпринимательства, друг мой, поэтому вот тебе еще один, но если попробуешь получить третий — убью.
Бивхин улыбнулся, поклонился, взял второй топаз и потрусил в джунгли. Кикаха, глядя ему в след, произнес:
— Может быть, мне все равно следовало бы его убить. В лексиконе визвартов нет даже слова — честь.
Они вошли в развалины. После получаса лазания и осторожного пробира— ния между обвалившимися зданиями и кучами земли они оказались на приреч— ной стороне города. Здесь собрались долинзы, народ той же языковой семьи, что и визварты, но мужчины носили длинные вислые усы, а женщины красили верхнюю губу в черный цвет и носили кольца в носу. С ними находилась группа купцов из страны, давшей всем говорящим на хамшемском свое название. У пирса не было никакой речной каравеллы.
Увидев это, Кикаха остановился и начал поворачивать обратно в развалины. Он сделал это слишком поздно, потому что хамшемы увидели его и окликнули их.
— Можно с таким же успехом повести себя вызывающе, — пробурчал Вольфу Кикаха. — Если я завоплю, беги как из ада. Эти субчики — работорговцы.
Там было около тридцати хамшемов. Все они были вооружены ятаганами и кинжалами.
Вдобавок, среди них было около пятидесяти солдат, высоких, широко— плечих, более светлыз, чем хамшемы, с вытатуированными на лицах и плечах спиральными узорами. Кикаха объяснил, что эти были шалкинскими наемни— ками, часто используемыми хамщемами. Они были знаменитыми копейщиками, горцами, козопасами, презиравшими женщин, как не годных ни к чему, кроме домашней работы, работы в поле и рождения детей.
— Не давай им взять себя живым.
Это было последнее предупреждение Кикахи, прежде чем он улыбнулся и поздоровался с предводителем хамшемов. Это был очень высокий и мускулистый человек по имени Абиру. У него было лицо, которое можно было бы назвать красивым, если бы его нос не был чересчур большим и кривым, как ятаган.
Он ответил Кикахе достаточно вежливо, но его большие черные глаза взвешивали их, словно они являлись столькими-то фунтами продаваемого мяса.
Кикаха выдал ему ту же историю, какую рассказал Архюрелю, но сущест— венно сократил ее и оставил драгоценности за скобками. Он сказал, что они будут ждать, пока не прибудет купеческое судно и не отвезет их обратно в Шиалиту.
Затем он спросил, как славно обстоят дела у Абиру.
К тому времени способность Вольфа быстро подхватывать языки дала ему возможность понимать хамшемское наречие, которое было на простой разговорной основе.
Абиру ответил, что благодаря Господу и Тартартару данное деловое предприятие оказалось очень прибыльным.