Через несколько минут, а может быть лет, Юпитер снова стал просто звездой, а затем затерялся в сиянии уменьшившегося в размерах, но все еще сверкающего Солнца. На моем пути больше не было внешних планет, но вскоре я сообразил, что уже далеко вышел даже за пределы орбиты Плутона. Теперь Солнце было просто самой яркой из звезд, удалявшихся от меня.
Наконец-то пришло время заволноваться. Я не видел ничего, кроме звездного неба. Большая Медведица, Кассиопея, Орион, Плеяды дразнили меня своими хорошо знакомыми, но очень далекими очертаниями. Солнце было всего лишь одной из ярких звезд. Ничего не изменилось. Неужели я был обречен вечно болтаться в космосе, превратившись в бесплотную точку обзора? Может я умер? Может это было наказанием за мою бесплодную жизнь? Может быть наказание за несостоятельность заключалось в том, чтобы навечно отстранить меня от человеческих дел, страстей и предубеждений?
Усилием воображения я вернулся на вершину холма в своем пригороде. Я увидел наш дом. Открылась дверь. На участок двора, освещенный горящей в холле лампой, вышла жена. Какую-то минуту она постояла, оглядываясь, а потом вернулась в дом. Но все это было только в моем воображении. На самом деле, вокруг были одни только звезды.
Через некоторое время я заметил, что Солнце и расположенные рядом с ним звезды приобрели красноватый оттенок. Те же, что располагались на противоположном полюсе небес, были светло-голубого цвета. Объяснение этому странному феномену пришло мне в голову совершенно неожиданно. Я перемещался настолько быстро, что свет просто не мог не реагировать на мое перемещение. Волнам, следующим со мной в одном направлении, требовалось много времени, чтобы догнать меня. Поэтому они представлялись мне более медленными пульсациями, чем на самом деле – вот почему я видел их в красном цвете. Те волны, которые шли мне навстречу, были сконцентрированными и укороченными, и потому я видел их в голубом свете.
Очень скоро небеса представляли собой совершенно необычное зрелище, потому что все звезды, располагавшиеся за мной, были темно-красного цвета, а звезды впереди меня, – фиолетового. Рубины – за мной, аметисты – впереди меня. Вокруг рубиновых созвездий были разбросаны топазы, а вокруг аметистовых – сапфиры. По обе стороны от меня небесные светила имели привычную белизну бриллиантов. Поскольку я путешествовал почти на галактическом уровне, то обруч Млечного Пути по обе стороны от меня был белым, сзади – красным, а впереди – фиолетовым. Очень скоро звезды, располагавшиеся непосредственно впереди и позади меня, потускнели, а потом исчезли, оставив в небесах две беззвездные дыры, каждая из которых была окружена ореолом разноцветных звезд. По всей видимости я все еще набирал скорость. Свет звезд, располагавшихся впереди и позади меня, теперь доходил до меня в формах, недоступных человеческим органам зрения.
По мере того, как увеличивалась скорость моего движения, две беззвездные, окаймленные цветной бахромой дыры впереди и позади меня продолжали поглощать зону нормальных звезд, расположенную по обе стороны от меня. Теперь я стал замечать среди них какое-то движение. Из-за моего перемещения казалось, что ближайшие звезды плывут на фоне звезд, более удаленных. Скорость их движения увеличивалась до тех пор, пока в течение какой-то минуты все небо не было исполосовано летящими звездами. Затем все исчезло. Видимо, моя скорость была настолько велика в сравнении со скоростью звезд, что свет ни одной из них не мог меня достичь.
Хотя теперь, наверное, я перемещался со скоростью, превышающей скорость света, мне казалось, что я плаваю на дне глубокого спокойного колодца. Безликая тьма, полное отсутствие каких-либо ощущений ужасали меня, если только можно назвать «ужасом» отвращение и дурные предчувствия, которые я испытывал безо всяких физических проявлений ужаса: дрожи, потливости, учащенного дыхания и сердцебиения. Несчастный от жалости к себе, я отчаянно хотел вернуться домой, отчаянно хотел еще раз увидеть лицо той, кого я знал лучше всех. В своем воображении я видел, как она сидит у камина и шьет, а по ее лбу пролегла маленькая морщинка беспокойства. Я подумал о том, не лежит ли в зарослях вереска мое бездыханное тело. Найдут ли его там поутру? Как она перенесет столь большую перемену в своей жизни? Разумеется, она не подаст виду, но она будет страдать.