— Потом позвонила она, — сказала Клер, — и мы с Ирвином стали тебе не нужны. Я рада. Вчера весь день ты выглядел, как самый одинокий человек на свете. Это — одна из причин, по которой я поцеловала тебя.
Затем она добавила:
— Из-за нее ты спрашивал вчера о смешанном браке?
Он кивнул.
— Браки заключаются не между евреями и англосаксами, а между двумя личностями. И если один человек испытывает сильное чувство вины, ничего не получается. Я знала людей, любивших друг друга очень сильно, но чувство вины одерживало верх. Надеюсь, у тебя все будет хорошо.
— Я бы хотел, чтобы ты поговорила с ней, — внезапно предложил Джеф.
— Нет, — отказалась она. — Такие вещи нельзя обсуждать с посторонними. Вы сами поговорите. Это единственный путь. И даже тогда все сложится не так, как ты думаешь. С Ирвином проблемой стали дети. Он настаивал на том, чтобы они воспитывались как евреи. Я согласилась. Когда они подросли, мне пришлось отдать их в еврейскую школу и водить в синагогу по праздникам. Оказалось, что Ирвин плохо знал еврейские традиции. Теперь я в большей степени еврейка, чем он. Скажу тебе одно — его сыновья будут лучшими евреями, чем Ирвин!
Нельзя все запланировать заранее. Необходимо иметь желание и быть внутренне свободным, чтобы это сработало.
Они продолжили репетицию. В конце дня Карл Брюстер снова появился с Фредди Фейгом. Сегодня нервничал Фредди. Джеф заметил это по тому, как дрожали его тонкие усики, когда он пытался улыбнуться. Причина заключалась то ли в присутствии Карла, то ли в том, что вчера Джеф резко осадил его. Карл испытывал беспокойство. Фредди нервничал. Джеф ненавидел их обоих.
Репетиция закончилась. Джеф освободился. Он сел в одно такси с Клер. Прежде чем отправиться к себе домой на Ист-Энд авеню, актриса высадила Джефа у «Плазы».
— Может быть, ты приведешь ее к нам до твоего отъезда?
— Спасибо, весьма охотно. Это может помочь!
Он побежал вверх по ступеням, вошел в лифт, ткнул какую-то женщину сценарием в ее большой бюст, извинился и наконец достиг двенадцатого этажа. Подошел к номеру Шарлен, почти постучал, потом вместо этого прислушался. Она была у себя. Его страх перед ее исчезновением рассеялся. Джеф отправился к себе, разделся, принял горячий душ.
Вытираясь, он посмотрел на отражение своего тела в зеркале. Для сорокадвухлетнего мужчины он был в отличной форме. Щедро воспользовавшись «Данхиллом», Джеф сел на диван и позвонил. Шарлен сняла трубку после первого гудка.
— Зайдешь ко мне выпить? — спросил он.
— Хорошо, — прошептала она.
Через несколько мгновений раздался стук. Джеф открыл дверь. Шарлен обняла его.
— Ты решил соблазнить меня, — сказала она. — Мужчина использует такое количество туалетной воды исключительно с этой целью.
— Это твой подарок.
Она снова поцеловала его и сказала:
— Ты заманил меня сюда обещанием дать выпить.
Он повернулся к маленькому переносному бару, чтобы приготовить два напитка. Она произнесла печальным голосом:
— Мы даже не можем шутить о нас. Ничего забавного в голову не приходит. Как прошла репетиция?
— Нормально. Я снова говорил с Клер.
— С женой еврея-стоматолога.
— С женой еврея-стоматолога. У них двое детей-евреев. Она сказала мне об этом. Судя по ее словам, тут нет большой проблемы. Если бы ты или твой отец поставили такое условие, я бы согласился. Даже водил бы их в синагогу по праздникам.
Она постаралась отнестись к этому, как к шутке, и улыбнулась. Но он не улыбнулся. Через несколько мгновений она тоже перестала улыбаться. Они сидели напротив друг друга в темнеющей комнате, держа в холодных руках полные бокалы. Затем Шарлен отвела глаза от Джефа, поднялась, поставила свой бокал, посмотрела из окна на парк, огни, автомобили, весь уходящий в ночь город. Джеф подошел к Шарлен, обнял ее, прижался щекой к лицу девушки, стал смотреть вместе с ней. Ее дыхание было очень глубоким, и Джефу показалось, что Шарлен плачет. Он поднес пальцы к ее глазам, но они были сухими.
— Все, кроме нас, возвращаются домой, — грустно заметила она.
— Мы бы тоже могли, — сказал он.
Она не ответила. Они смотрели на город до тех пор, пока в комнате не стемнело окончательно. В парке зажглись фонари.
— Что еще она сказала? — спросила внезапно Шарлен.
— Клер? Она говорила о том, что ей пришлось взять дело в свои руки и растить детей евреями. Она делает это с удовольствием. Если у обоих людей есть желание, все получается.
Шарлен не ответила. Поняв, что она ничего не скажет, он произнес:
— Я оденусь, и мы отправимся обедать.