Поскольку она затронула эту тему, он спросил:
— Как он умер?
— Он слишком много работал, не жалел себя ради мальчиков и меня. Говорил, что им нужны деньги на образование, на отдых. И, конечно, страховка. А я должна иметь норковую шубу — независимо от того, хочу я или нет. Говорят, что евреи — самые лучшие мужья. Это было бы правдой, если бы они жили дольше.
— Сердце?
Она кивнула.
— Стоматология — малоподвижная работа, но напряженная. Его погубило желание обеспечить нас всем. Он оставил нам приличное состояние, хотя и не такое большое, как ему хотелось. Я время от времени работаю. Но теперь, когда ТВ переместилось на Побережье, роли достаются реже.
— Ты не думала о переезде туда?
— Это бы означало, что мальчики расстались бы с дедушкой и бабушкой. Внуки — это все, что у них есть сейчас. Тяжелее всего было видеть, как его родители хоронят их единственного сына. Как бы я ни любила Ирвина, его мать пережила большее горе. Все ее надежды, ее будущее были связаны с ним. А теперь — с мальчиками. К тому же здесь, на востоке, они получат лучшее образование.
Он понял, что она ищет любые предлоги, чтобы оставаться в Нью-Йорке. В некотором смысле она тоже отказывалась принять его смерть.
— Ты думала о новом замужестве?
— Не знаю, — неуверенно произнесла она. — Мне нужен настоящий человек. И я всегда сравнивала бы его с Ирвином. Просто не знаю.
— У тебя никого нет? — спросил он.
— Мужчины есть. Но одного — нет. Это меня беспокоит. Я знаю, что мальчикам нужен кто-то. Ты видел, как они вцепились в тебя. Им нужен отец, но я не знаю, нужен ли кто-то мне.
Он кивнул. После Шарлен он испытывал то же самое. Девушки, много девушек, но ни одной настоящей.
Он неожиданно для самого себя спросил:
— Если бы ты нашла человека, который побудет с мальчиками, ты бы пошла со мной на этот завтрашний обед?
Она заколебалась.
— Я понимаю, что он может оказаться скучным. Зато ты послушала бы мою речь, и я знал бы, что среди аудитории есть хотя бы один мой поклонник.
Она улыбнулась, и он вспомнил день после ухода Шарлен, когда его поддерживала лишь дружеская улыбка Клер.
— Пожалуйста?
Она кивнула.
— Я могу попросить маму. Она будет счастлива провести вечер с мальчиками.
— Я пришлю за тобой машину. Обед начинается в семь часов. Но в шесть пятнадцать состоится маленький прием с коктейлями. Автомобиль придет в шесть. Или это слишком рано?
— Нет, нормально, — все еще улыбаясь, сказала она.
Он поцеловал ее в щеку и ушел. В «Уолдорфе», в ящичке на стойке, его ждал конверт. Дубликат подсунули под дверь. Люди в КМ старались предусмотреть все. В обоих конвертах находился один материал — список влиятельных людей, которых Джеф должен был соответствующим образом упомянуть в своем выступлении. Там значились фамилии министра торговли, министра труда, губернаторов Мичигана и Нью-Йорка. А также полудюжины четырехзвездных генералов, с которыми Старик тесно сотрудничал в годы второй мировой войны.
Джеф поразился той власти, которая соберется в президиуме. Заглянув в план зала, он нашел там стол ТКА. Коун и его кобры использовали каждую возможность. Клер будет удобно сесть там.
Тщательная подготовка обеда не только успокоила Джефа, но и дала ему понять всю значительность этого события. К тому моменту, когда он дополнил текст и трижды произнес речь, причем один раз перед зеркалом, уже пошел третий час ночи.
Утром следующего дня он зашагал по Пятой авеню и случайно оказался возле «Ф.А.О. Шварц» — магазина игрушек, расположенного напротив «Плазы». Он увидел витрину, заполненную ненатурально большими животными и сложной техникой, подвластной, наверное, только инженеру. Он захотел купить что-нибудь для мальчиков Клер. С помощью обомлевшей и возбужденной продавщицы он выбрал две весьма дорогие игрушки. Поселок с фигурками людей, автомобилями и фабриками. И комплект для сборки переговорного устройства, действовавшего в пределах городского квартала. Он договорился о том, чтобы обе коробки доставили в квартиру Клер.
Вернувшись в «Уолдорф», он обнаружил дюжину сообщений. Ему звонили сотрудники КМ и ССД. Они приглашали его на ленч. Трижды звонил Карл Брюстер. Ухаживания Брюстера позабавили Джефа, и он позвонил ему. Брюстер устроил актеру то, что Доктор называл «Большим Приветствием». Управляющий агентством не стал договариваться ни с кем о совместном ленче, надеясь на встречу с Джефом. Он держал столик в «21», на втором этаже. Его устраивало любое время, подходящее Джефу. Актер позволил Брюстеру проделать весь ритуал, после чего отказал ему.