— О да, — нетвердо согласился Доктор, словно Крейг и Спенс действовали независимо от него.
— Весьма впечатляюще! — сказал Уиттингер. — Особенно для консервативной в политическом отношении Калифорнии.
— Да, они потрудились на славу, — подтвердил Коун.
Внезапно он вспомнил:
— Кажется, вы ведь сами из Калифорнии, да?
— Я родился и провел там большую часть моей жизни.
— Никогда не думали о возвращении? Когда вам надоест Вашингтон.
— В моей профессии нельзя исключать никакие возможности, — сказал молодой человек.
— Даже избрание на должность?
— Мне это предлагали.
— Вам следует познакомиться с одним человеком из ТКА. Его зовут Бадди Блэк. Он — убежденный демократ. Он также предан демократической партии, как Спенсер Гоулд — республиканской.
— Знаю, — сказал молодой человек. — Мне известно о его пожертвованиях в пользу национального и калифорнийского комитетов.
— О, вы знаете? — произнес Коун.
— Да, — невозмутимо ответил Уиттингер.
— Вам надо встретиться с ним. Через два года Калифорния будет искать нового сенатора. Тут есть о чем подумать. Да, вам следует встретиться.
— Я буду там по государственным делам примерно через двенадцать дней.
— Я устрою эту встречу! — заверил его Доктор.
Они пожали друг другу руки. Молодой человек ушел. Доктор открыл окна, чтобы выпустить из комнаты сигарный дым. Значит, вот чего он хотел, сказал себе Доктор. Не прибыль от акций. Доктор понял, что он мог добиться желаемого результата меньшей ценой, чем он предполагал. Он редко переплачивал в сделках даже случайно. Но сейчас ставка была столь высокой, что он не жалел о лишних расходах. Главной целью было подписание постановления. Тогда он сможет выпустить акции ТКА.
День выборов принес Доктору разрядку. Он напоминал премьеру постановки, уже получившей хорошие отзывы в Нью-Хейвене, Бостоне и Филадельфии. Всегда оставалось легкое волнение, но серьезной тревоги не было. Распечатки Крейга показывали большой запас голосов почти во всех округах. Доктор стал полностью доверять этим данным.
Они сидели в гостиной в «люксе» Джефа. Там работали три телевизора. Два из них были поставлены в номер на этот вечер. К девяти часам по калифорнийскому времени все три телекомпании предсказали, что Джеф победит с большим отрывом от соперников. В пятнадцать минут одиннадцатого — необычно раннее время для такого шага — губернатор признал свое поражение. Джефу и Клер пришлось раньше, чем предполагалось, выйти для произнесения речи по случаю победы. В «люксе» остались лишь Доктор и Уолтер Крейг.
Доктор сосредоточенно наблюдал за экранами. Крейг взял сэндвич с индейкой — не для того, чтобы съесть его, а чтобы поиграть с хлебом. Коун был слишком сосредоточен, чтобы испытать раздражение или хотя бы заметить это.
Когда Эрик Северейд начал свой обзор новостей с Восточного Побережья, где сейчас была половина второго, Доктор убавил громкость двух других телевизоров. С более мрачным, чем обычно, лицом Северейд сообщил, что, судя по информации, поступившей из разных штатов, в общей картине нет сюрпризов.
— Но, — продолжил он, — отсутствие неожиданностей сегодня вечером не означает, что мы не стали свидетелями некоторых событий, имеющих важное общенациональное значение. Самое заметное из них произошло в Калифорнии, где политический новичок ворвался в Белый дом штата с огромным преимуществом в голосах. Отныне ни один республиканский претендент на президентскую должность не может рассчитывать на победу без одобрения и содействия Джефа Джефферсона, который еще вчера был актером и политическим девственником. Но отныне его следует рассматривать в качестве влиятельной фигуры в республиканской партии. Если на съезде республиканцев возникнет патовая ситуация, Джефферсон может оказаться единственным имеющимся в наличии альтернативным кандидатом. Таким образом за один вечер красивый, кажущийся искренним, но совершенно лишенный опыта человек появился на американской политической сцене во всей своей мощи. И если он метит в президенты, кто вправе запретить ему мечтать об этом? Это был Эрик Северейд из Нью-Йорка.
Взволнованный, безмолвный Доктор откинулся на спинку кресла. Почему-то так случалось всегда. Даже хорошо известные ему факты обретали дополнительную значимость, когда о них говорил Северейд. В этом отношении Доктор ничем не отличался от рядовых американских телезрителей. Он повернулся к Крейгу.