Как предвосхищение подобного подхода может прозвучать жалоба, высказанная Плутархом около 100 года до н. э. в его сочинении «Судьба и добродетели Александра». Согласно Плутарху, слишком рано душа Александра, посланная богами на землю, была отозвана обратно, и потому не смогло осуществиться, чтобы всеми людьми управлял один-единственный закон и все уважали одно и то же право и общий для всех свет. Теперь же часть земли осталась без солнца, поскольку она не видела Александра, — так красочно оформляет Плутарх свои мысли. Но и в древности были отдельные люди, которые — в отличие от Плутарха и других авторов Вульгаты — сохраняли по отношению к Александру дистанцию; среди них прежде всего следует назвать государственного деятеля, философа и поэта Сенеку, чье весьма критическое суждение о царе не следует оставлять без внимания, поскольку оно предвосхищает то, что мы понимаем под «демонией власти» (не путать с демоническим, в понимании Гете!).
Злосчастного Александра, как выражается Сенека в 94-м письме к Луциллию, в незнакомые миры гонит жажда разрушения. Не удовольствовавшись завоеваниями своего отца, он вовлекает в войну весь мир и восстает против того, чтобы его победный поход следовал по стопам Геркулеса и Либера, он противопоставляет себя даже природе. Non ille ire vult, sed non potest stare… Таким образом, Сенека видит в Александре первый пример тех людей, «которые, кажется, гонят других, а в действительности гонимы сами».
Безусловно, в прошлом мало таких людей, как Александр Великий, которые вызывают столько размышлений о значении их деяний для истории. Одно ясно: в области политической истории восточного Средиземноморья и Передней Азии своими деяниями Александр открыл новую эпоху. Борьба преемников за гигантское наследство наложила особый отпечаток на десятилетия после смерти человека, так же как в последующем столетии столкновения между царствами Селевкидов, Птолемеев и Антигонидов, ставшими итогом этой борьбы, преимущественно определяли политическое развитие. Таким образом, всю политическую историю периода эллинизма можно рассматривать как следствие деяний Александра. Доказательством тому, что последующая экономическая ситуация этого периода сложилась под значительным влиянием Александра и его деяний, могут служить вышеприведенные данные о финансовой политике Александра. Можно легко поддаться искушению рассматривать и тогдашнюю культурную и духовную историю под знаком деяний Александра, даже если не считать эллинистическую культуру (в духе концепции эллинизма, выдвинутой Дройзеном) продуктом вызванного Александром слияния греческой и восточной культур. Между тем при ближайшем рассмотрении возникает иная картина, картина культуры, которая в общем и целом продолжает развитие, какое происходило или намечалось в греческом пространстве в предшествующее время. Добавим к тому — полное преобразование Александром политической картины мира не привело к изменению ее сущности.
Разумеется, без основания Александрий было бы невозможно создать там Мусейон, но то, что изучалось и преподавалось в Мусейоне, по-прежнему оставалось греческой наукой, и также, если приводить пример из литературы, нельзя подвергать сомнению чисто греческий характер комедий Менандра, хотя они были созданы лишь после завоевания Александром Востока, а не до того. Аналогично обстояло дело и в других областях искусства: в архитектуре созданный зодчим Пифием во времена Александра храм в Приене стал образцом и обусловил новый расцвет ионического стиля, который не имел ничего общего с деяниями Александра и Востоком; то же относится и к другим памятникам архитектуры дорического и коринфского ордена, если не считать некоторых деталей типа египетских колонн в виде пальмы в качестве внутренних опор. В живописи положение было таким же, можно вспомнить знаменитую мозаику Александра в Помпее, которая лишь тематически связана с завоеванием Востока. То же относится и к скульптуре. Скульптуры носят либо патетический, либо прелестно-грациозный характер, напоминающий рококо, в них нет и следа восточного влияния, прежде всего в наиболее выдающихся произведениях Скопаса, Праксителя и Лисиппа. Первых двух скульпторов обычно относят еще к позднеклассическому периоду, в то время как Лисипп, составивший себе имя как портретист Александра, относится скорее к раннеэллинистическому, что создает трудности для исследователей, считающих год смерти Александра решающим рубежом также и в области искусства и, к примеру, увязывающих вопрос, был ли сидонский саркофаг Александра еще позднеклассическим или уже эллинистическим, был ли он создан до или после смерти Александра. То есть начало эллинизма в культурном плане после смерти Александра, или, как считают некоторые, уже в 334 году до н. э., в начале анабасиса Александра, или, по другому мнению, уже в 360 году до н. э.? Спор о словах!