Библиотека, набитая багажными книгами (буквально - движимыми книгами, но в данном случае имеется в виду хлам или мусор), конечно, звучит не очень хорошо, и, учитывая то, что случилось с Первым фолио Уилдгуса, поразительно, что репутационный ущерб, которого опасается Бодли, связан не с тем, что он отпускает книги, а с тем, что он их впускает. Неужели он действительно считал, что только одна из сорока пьес достойна сохранения?
Но взгляды менялись: Предписание Бодли появилось в то время, когда статус литературных произведений на английском языке менялся, и острое исключение Бодли длилось недолго. К 1613 году, вскоре после его смерти, в библиотеку поступили первые сборники пьес - "рифф-раффе", согласно предыдущим описаниям Бодли. Таким образом, появление Первого фолио Уилдгуса в Бодли стало важным моментом в становлении каноничности Шекспира и важным шагом на пути к институциональному признанию силы и важности образного письма на английском языке - того, что мы сегодня называем "литературой". При таком понимании появление Первого фолио Уилдгуса - это событие, которое следует поставить в один ряд с великими театральными возрождениями шекспировских пьес после возобновления работы театров, закрытых в 1642-1660 годах; появлением изданий шекспировских произведений в XVIII веке, начиная с Николаса Роу в 1709 году и Льюиса Теобальда в 1733 году; и более поздние культурные праздники, такие как Стратфордский шекспировский юбилей 1769 года, организованный актером Дэвидом Гарриком, который, несмотря на проливной дождь во второй день (грандиозное представление было отменено), в значительной степени создал идею Шекспира как туристического товара, а Стратфорда - как места для отдыха бардов.
В стихотворении Бена Джонсона, написанном для включения в Первое фолио, "Памяти моего любимого автора, мистера Уильяма Шекспира", Джонсон предвосхитил эти культурные инвестиции, восхваляя Шекспира в выражениях, которые звучат и сегодня: "Милый лебедь Эйвона!" и "Он был не на век, а на все времена!". В стихах Джонсона Шекспир превосходит своих сверстников Лайли, Кайда и Марлоу, и, чудесным образом, "хотя у тебя было мало латыни и меньше греческого", даже соответствует "громогласному Эсхилу, / Еврипиду и Софоклу" и лучшим "из всех, что наглая Греция и надменный Рим / Послали, или с тех пор восстали из пепла". И Джонсон предлагает три строки, которые, если бы он открыл книгу, которую переплетал, понравились бы Уайлдгусу:
Ты - памятник без могилы,
И ты жив до сих пор, пока жива твоя книга.
И нам есть что почитать и чем похвалиться.
Восхваление Джонсоном своего друга и соперника ("Я любил этого человека, - писал Джонсон, - по эту сторону идолопоклонства") имеет некую условную подоплеку, мелькание на лице среди улыбки, и здесь логика празднования сложна. Дорогой Шекспир, говорит Джонсон, ты будешь существовать до тех пор, пока существует твоя книга и пока есть читатели, которые читают твою книгу - но (неявно) не дальше. Освобождая Шекспира на все времена, Джонсон одновременно приковывает его к его книге. Может, Шекспиру и не нужна могила (похороненный в церкви Святой Троицы в Стратфорде-на-Эйвоне, Шекспир получил статую в Вестминстерском аббатстве только в 1741 году), но ему нужно Первое фолио. И ему нужен Уильям Уайлдгуз.
Перенесемся на три столетия вперед. Утро 23 января 1905 года. Двадцатиоднолетний Глэдвин Морис Ревелл Турбутт с фолиантом под мышкой только что постучался в дверь подбиблиотекаря Бодлиана Фальконера Мадана. Турбутт - библиофил, только что окончивший колледж Магдален, а до этого - школу Хэрроу, и, по словам одного из современников, обладающий "любовью ко всему древнему и прекрасному". Ему не хватает уверенности в себе. В данный момент Турбутт начинает изучать архитектуру в Лондоне, часто путешествуя во Францию, чтобы понять происхождение нормандских зданий. Но этот позолоченный момент скоро пройдет. Пять лет спустя Турбутт становится лейтенантом и - мы чувствуем, что конец вырисовывается еще до прочтения - погибает 21 октября 1914 года в возрасте тридцати одного года вместе со многими сослуживцами из второго батальона Оксфордширской и Бакингемширской легкой пехоты на ранних этапах битвы при Ипре в Бельгии.
Но в январе 1905 года Турбут - его вертикальная походка обрамляет дверной проем кабинета Мадана - находится далеко от Ипра. Книга под его рукой - экземпляр Первого фолио Шекспира, взятый из частной библиотеки Огстон-холла в Алфретоне, Дербишир, где он находится уже 200 лет. Огстон-Холл был домом его семьи с начала XVIII века: загородное поместье Турбутов, здание викторианской эпохи, построенное на основе ранних тюдоровских традиций, место, где такие слова, как "внутренний двор", "сторожка" и "конюшня", разносятся по длинным коридорам. Будучи начинающим архитектором, Турбутт озабочен недавними дополнениями: пятиэтажной башней с часами; витражами, описывающими геральдику Турбуттов; ландшафтными парками и формальными садами, партерами и террасами.