- Тоже мне, хватит с нас одной Лесновской! - это Катя Гончарова вмешалась в обсуждения. - А она влезает во все дела, уже бесит ее активность!
- Хотя что такого особенного она делает? - сказал Ростоцкий, голос которого Дина узнала бы, даже мечтая забыть его навсегда. - Только шум создает... Если бы завтра она пропала, вряд ли мы бы это заметили. Как будто ее никогда и не было.
- Тут же воцарилась бы тишина... - мечтательно произнесла Катька, и все засмеялись.
Компания была уже близко. Яся пролетела по школьному коридору, скатилась по лестнице и скрылась за тяжелой школьной дверью, оставляя за своей спиной смех, гомон и веселье.
Отец всегда говорил, что уходить нужно так, чтобы тебя непременно всем захотелось вернуть. Не раньше и не позже. У него всегда это получалось. Со всеми, даже с Диной.
За дверью царила другая жизнь. Степенная и спокойная. Размеренная жизнь, с долей свободного хвастовства и летящими по воздуху листьями.
Спрыгнув со ступенек, Яся на секунду замерла, обозревая окрестности. Тишина и покой сквозили в воздухе - уроки закончились, и вся основная ученическая масса покинула двор. Сердце билось, как бешеное, и только несколько минут спустя она осознала, что ее щеки горят, даже не так, словно полыхают, как будто ее все еще обсуждают одноклассники, про которых она сегодня узнала много интересного.
- Динка! - окликнули ее. Сердце пропустило один удар, а потом Дина узнала голос и повернулась. Только его здесь не хватало.
К ней приближался высокий светловолосый юноша с тонкими чертами лицами и немного высокомерным выражением, которое не вязалось с его веселым голосом. Артур Верхов.
- Пришел что-то добавить, Верхов? - поинтересовалась Дина скучающим голосом. - А то не все еще высказали мне пару ласковых.
- Да не слушай ты их, - произнес Артур мягким голосом. - Они все тебя не стоят...
Ясноглазова прищурилась.
- Что это ты такой милый сегодня?
Верхов усмехнулся и пошел рядом с ней по улице.
- Я? Обычный. Просто считаю, что наши несправедливо начали... выступать. Ты же действительно нас постоянно выручаешь.
- Спасибо за это наблюдение.
- Пожалуйста. - Верхов улыбнулся. Тонкие губы сжались, в глазах мелькнуло что-то необычное. - Наши одноклассники - идиоты. Все до одного.
Дина прищурилась.
- Ну не все... я бы не была так категорична.
- Что? Ах, конечно, Ростоцкий не идиот, он же твой лучший дружок! Дружок, который, тем не менее, не упустил случая...
- Бывший.
- Что?
- Бывший лучший друг. Уже сто лет как бывший, - холодно отозвалась Дина. Она остановилась и посмотрела на Артура прямо. - Знаешь, Верхов, твои обличительные речи я хочу выслушивать не больше, чем наставления Ростоцкого. Что-то нет настроения, - ядовито добавила она. - Пока.
И, круто развернувшись, она ушла домой, ускорив шаг настолько, чтобы одноклассник не попытался ее догнать. Она не видела взгляд Артура, брошенный ей вслед, не увидела уже ничего. Она смотрела только перед собой, то ли чтобы больше не отвлекаться на детали, то ли чтобы не ввязаться еще в какой-нибудь конфликт. Но больше всего она мечтала дойти до дома, не потеряв лица, так как страшнее этого ничего представить было нельзя. Это была ее роль - роль школьного шута, и она обязывала ее сильнее, чем что бы то ни было.
В обязанности входило:
1. Развлекать степенную публику во время скучных школьных будней;
2. Брать удар на себя, когда злой учитель начинает третировать класс;
3. Спасать одноклассников на контрольных, когда положение становится катастрофическим и необходимо прикрытие, чтобы спокойно пользоваться шпаргалками;
4. Доносить до учителей дурные вести, если класс вдруг вознамерится сбежать с уроков;
5. Давать умам пищу для размышления. Как взрослым, так и молодым;
6. Разносить по свету правду, особенно когда все хотят ее скрыть;
7. Разоблачать пороки, спасать униженных и оскорбленных, смеяться над трусами и подлецами;
8. И самое главное: если кому-то вдруг приспичит смеяться над шутом, смеяться вместе с обидчиком и в три раза громче, чтобы смех его испуганно затих, не оставляя после себя даже эха.
Яся не притворялась. Она так жила. Ее давно выбрали шутом, нацепив на нее маску и наделив странностями, которыми она не обладала - а все потому, что правду не любил никто, кроме нее, а она любила всякую, даже горькую. Людям легче было думать, что она не такая, как все, да еще и с чудинкой, чтобы ни у кого не возникало сомнений: ее правда ненормальна, а вот их притворство, ложь, фальшь, увертки - абсолютная норма.
Но стоит признать - большинству одноклассников всегда было плевать, что с ней так, а что не так. Ее роль спасала их всех на протяжении многих лет, и никто не жаловался - ну, может быть, никто, кроме самых вредных. По крайней мере, ее друзьям было плевать. Или тем, кто считался ее друзьями.