Общий нарратив можно разбить на четыре составляющие, каждая из которых занимала центральное место в освещении на разных этапах и была сосредоточена на следующих смешениях: новое украинское правительство как бандеровцы; поведение украинского и западного правительств как сродни нацистам; война на Востоке как повторение Великой Отечественной войны; Русская весна и возвращение Крыма как новая Великая Победа. Рассказывая об украинском кризисе как о Великой Отечественной войне, российские СМИ использовали предсказуемо русифицированную и избирательную интерпретацию периода 1941-5 годов, без обсуждения пакта Молотова-Риббентропа или какого-либо нюансированного описания украинских националистов, некоторые из которых сражались как против нацистов, так и против Советов. Хотя российские СМИ использовали и другие нарративы (например, Майдан как цветная революция) для объяснения политического кризиса в Украине, изображение украинского кризиса как рецидива Великой Отечественной войны было заметной интерпретацией в материалах государственно ориентированных СМИ. Практическая цель этого нарратива заключалась в делегитимации жалоб протестующих на Майдане, тем более что они имели много общего с жалобами, озвученными во время массовых протестов 2011-12 годов в России, но государство также использовало этот нарратив для усиления доминирования Великой Отечественной войны в культурной памяти, что впоследствии могло выполнить национально объединяющую задачу.
Огромное количество повторяющихся ссылок на Великую Отечественную войну при освещении украинского кризиса было самым основным приемом, который использовали СМИ, чтобы убедить зрителей в правомерности этой конфляции. Изучая новостные сообщения источников в период с 22 февраля по 25 мая 2014 года - начиная с решения Януковича бежать из Украины и заканчивая избранием нового президента Петра Порошенко, - я выявил 3509 отдельных сравнений украинского кризиса с Великой Отечественной войной. Пик использования этого сравнительного нарратива пришелся на преддверие крупных событий, таких как аннексия Крыма и референдумы в Донецкой и Луганской народных республиках (ДНР и ЛНР, соответственно). Неудивительно, что, учитывая эмоциональный характер этого нарратива, два наиболее таблоидных источника, "Комсомольская правда" и "Вести недели", использовали этот тип сравнений чаще всего.
Естественно, СМИ подчеркивали различные исторические элементы в зависимости от темы исследования: например, если "Правый сектор" проводил марш, СМИ ссылались на бандеровцев (последователей Степана Бандеры), а при освещении вооруженного "сопротивления" Донбасса украинской армии - на героизм Красной армии. Казалось, что у каждой группы и каждого актора есть свой исторический двойник. Часто эти нарративы опирались на одновременно создаваемые дискурсы, изображающие оппозиционеров предателями или Путина народным героем, но маскировали эти дубли в исторические одежды. Конечно, эти двойники существовали и ранее, и использовались аналогичным образом - их знакомость была частью их силы. Таким образом, это был не новый прием, а расширение ранее использовавшихся исторических аналогий и исторического обрамления. Чтобы понять, как это работает, необходимо рассмотреть, как СМИ рассказывали о каждом компоненте нарратива, начиная с истории Майдана и подготовки к войне 2014 года на востоке Украины.
Призрак Степана Бандеры
В самом раннем варианте нарратива в центре внимания находилась противоречивая фигура Степана Бандеры, а действия и протесты промайдановских украинцев сравнивались с тем, как внутренние враги и коллаборационисты ослабляли советскую власть и способствовали захвату территорий нацистами во время и до Великой Отечественной войны. Эта точка зрения занимает видное место в российских учебниках по истории (Загладин 2017). Популярный в правительственной ежедневной газете и таблоиде "Комсомольская правда", этот аргумент был наиболее доминирующим в первые недели украинского кризиса (22 февраля - 23 марта 2014 года). Быстрое принятие СМИ этого фрейма может быть связано с прецедентом. В 2004 году российские СМИ с готовностью объединили "оранжевую революцию" с Великой Отечественной войной, хотя и в меньших масштабах (Журженко 2015). Еще раньше советские политики использовали ссылки на преступления украинских националистов и коллаборационизм во время и после Великой Отечественной войны, чтобы подорвать претензии Украины на независимость (Fedor et al. 2017; Marples 2007). Академик Зенон Кохут даже утверждал, что в просоветских/пророссийских украинских СМИ "ни одна историческая тема не получила столько места в 1990 и 1991 годах, как ОУН-УПА" (Kohut 1994: 136-7).