Кузьмин 2015
Последняя строка приведенной выше цитаты выдает озабоченность внутренней политикой в том, что в остальном было очень ориентировано на внешний мир. Однако даже это было лишь попыткой свалить вину за экономические проблемы России на внешние силы, а не на политику Владимира Путина.
Аргумент о том, что Россия восстанавливает величие времен холодной войны, неизбежно подпитывал все более мессианские представления о глобальной роли России. В этом тема продолжала логику освещения санкций, согласно которой многое из того плохого, что произошло с 1991 года, произошло именно из-за распада СССР, хотя в этом освещении больше подчеркивалось окончание холодной войны, чем конец СССР. Более эрудированные российские СМИ утверждали, что возвращение России на мировую арену и возобновление прав СССР восстановит баланс в мировом порядке; например, Анна Федякина из "Российской газеты" утверждала, что российское вмешательство в Сирии "напоминает то, что было во времена холодной войны, когда между СССР и США существовал баланс, который позволял действовать" (Федякина 2015).
Хотя демонизация западных лидеров была характерна для всех этих примеров - и в речах и обращениях политиков присутствовал значительный элемент исключения, - правительство старалось не создавать слишком много врагов. Вместо этого политические лидеры предпочитали использовать большой (хотя и не всеобъемлющий) подход к патриотической истории, находя место для целого ряда голосов в ее туманных пересказах российской истории. В конечном итоге цель исторического фрейминга заключалась в том, чтобы сделать историю актуальной для многих людей, использовать ее для "продажи" государственной политики и привить санированный взгляд на историю, обеспечивающий удобный контекст для настоящего: такой взгляд укрепляет основные убеждения Кремля о России как о великой державе с миссией и потребностью в сильном государстве и особом пути. Освещение и историзированные объяснения украинского кризиса, санкций 2014 года и Сирии укрепили это видение российской идентичности, но они также внесли свой вклад в более широкий медиадискурс, который одержим и секьюритизирован историей с явными политическими и политическими последствиями.
Глава 4. Усиление призыва к истории
Во время исследовательских поездок в центральный российский город Воронеж я жил в многоквартирном доме брежневской эпохи на улице Ворошилова, названной в честь сталинского народного комиссара (или министра) обороны. Чтобы добраться до площади Ленина в центре города, мне нужно было пройти по улице Кирова и проспекту Фридриха Энгельса. Поскольку город был в значительной степени разрушен во время Второй мировой войны, мало что напоминало жителям о досоветском существовании, и инфраструктура, и названия улиц напоминали о коммунистической эпохе. Типы временной размытости, о которых говорилось в предыдущей главе, только усилились бы из-за сохраняющегося советского городского присутствия во многих, если не в большинстве, российских городов.
Советские пережитки обеспечивают инфраструктуру поддержки для кремлевского использования истории, одновременно показывая, что многие слои населения страны не видят реальной необходимости двигаться дальше. Оценивая эмоциональную и политическую силу этой непростой ностальгии, российские политики в своих заявлениях и интервью постоянно подчеркивают важность воспоминаний о прошлом. Таким образом, они создают дискурсивную среду, необходимую для процветания обращения к истории и ее использования. Питаясь основными темами, включающими Великую Отечественную войну, советскую ностальгию (заслуженную и мнимую), имперское величие, средневековых рыцарей, окруженные крепости, пострадавших россиян и чрезмерно развращенные периферии, политические деятели ловко адаптируют историю прошлого в соответствии с потребностями настоящего.
Временами освещение российских политических новостей может показаться не более чем вопросом расстановки исторических мотивов, как частей лобзика, для создания повествования, которое оправдывает настоящее или, по крайней мере, дает красивую аналогию, имеющую смысл на эмоциональном, если не интеллектуальном, уровне. Навязчивое использование правительством исторических аналогий было способом подчеркнуть актуальность исторических эпизодов для повседневной, современной жизни людей, а обвинения (и доказательства) в том, что враги за рубежом хотят переписать и очернить российскую историю, были способом секьюритизации коллективной и культурной памяти.