Этот конкретный фрейминг основан на сравнении российскими государственными СМИ конфликта на Украине с Великой Отечественной войной - сравнительный контент, на котором строится нынешний нарратив России о "денацификации" Украины. Но были и другие, и в этой главе подробно рассматриваются три примера исторического фрейминга как ключевого элемента в попытках правительства и СМИ сделать историю настоящей. Чтобы прояснить, как это работает, я применил "анализ фреймов", разновидность дискурс-анализа, к освещению российскими СМИ и правительством трех ключевых событий, произошедших в определяющие эпоху 2014 и 2015 годы: украинского кризиса, введения жестких западных санкций против России после крушения MH17 и российской военной интервенции в Сирии. Из всех существующих методов анализа медиадискурса я решил, что анализ фреймов лучше всего подходит для анализа процесса. Функция фрейма заключается в определении проблемы (и ее причин), утверждении моральных аспектов проблемы и последующем предложении решения (Kuypers 2006).
В своем подходе я принял уточненный подход Майкла Каччиаторе, Дитрама Шойфеле и Шанто Айенгара (2016) к анализу фрейминга, в котором подчеркивается необходимость изучения "фрейминга эквивалентности" - растущей тенденции СМИ к детальному сравнению и смешению одного события с другим. В той же статье они также подчеркивают важность уже существующих, культурно зависимых "схем" (здесь: точек сравнения) для успешного фрейминга в СМИ. Это оказалось весьма уместным для моего анализа освещения событий в российских СМИ, поскольку в качестве точки сравнения выступала знакомая, мифологизированная версия истории.
В плане применения я адаптировал подход Марка Миллера (1997), в котором он картирует фреймы с помощью частоты ключевых слов, основывая свой метод на идее, что фреймы строятся посредством стратегического использования или пропуска определенных слов и фраз. В своем анализе фреймов я сначала установил наличие исторического фрейма и составляющих его субнарративов, а затем сравнил использование фреймов в разных источниках. Мне удалось сохранить необходимую детализацию, анализируя тексты по отдельности, что позволило учесть в анализе нечасто встречающиеся слова, относящиеся к фрейму. Выявив наличие исторического фрейма, я сгруппировал ключевые слова и фразы в тематические кластеры, адаптировав методику, использованную Брюсом Этлингом и др. в их анализе российской блогосферы (Etling, Alexanyan and Kelly 2010).
Российские СМИ и политики используют эти подробные аналогии, чтобы подчеркнуть актуальность истории, придать ей значение для повседневной жизни людей. Вместо того чтобы использовать историю как краткую аналогию, пользователи исторического фрейминга фокусируются на детальной и интенсивной демонстрации повторения и повторяемости исторического события в настоящем. Первая и наиболее заметная особенность - интенсивность уровня повторения. Часто повторяющееся смешение прошлого исторического события с настоящим новостным событием составляет основной и самый базовый прием, необходимый для исторического фрейминга. Во всех исследованиях, упомянутых в этой главе, высокий уровень повторения исторических сравнений продолжался в течение как минимум двух месяцев, причем все источники последовательно описывали предполагаемое повторение истории.
Повторяющееся и ограниченное поле исторической референции в СМИ также опирается на тенденции, выявленные учеными, работающими с российскими СМИ, где освещение ограниченных тем с повторяющимися мотивами описывается как определяющая характеристика новостной повестки дня (Stent 2013: 112). Использование таких приемов особенно ярко выражено в заявлениях правительства, в правительственной ежедневной "Российской газете" и ежедневном таблоиде "Комсомольская правда". Эти источники повторяют почти одинаковые фразы, как в примерах, взятых из российских государственных СМИ, освещавших введение Западом санкций в 2014 году:
Объявив о своей победе в "холодной войне"...
Российская газета 2014c
Так называемые "победители" в холодной войне решили надавить на события...
Президет России 2013
Победители, в кавычках, в холодной войне...
Чигишов 2014j: 34.17
Подобные приемы напоминали позднесоветский период, когда использовались повторы и набор фраз, включая почти точное повторение целых кусков языка или "шаблонов" (Gorham 2016; Yurchak 2005: 63). Другой прием, особенно заметный в бульварной прессе, заключался в том, что СМИ контекстуализировали новые статьи, включая в них пространные выдержки из предыдущих материалов (Mazur 2014). Аналогичным образом "Российская газета" вставляла в свои материалы целые разделы из связанных предыдущих статей (Забродина 2014а, 2014б; Домчева 2014; Зубков 2014; Воробьев 2014б, 2014а).
Несмотря на склонность к повторам, для сохранения значимости сравнения источники должны были адаптировать свои повествования к развитию событий. Обращения СМИ и политиков к историческим точкам сравнения были более частыми и драматичными в те моменты, когда объективная реальность угрожала делегитимизировать российскую версию событий. Напротив, анализ использования СМИ ссылок на историческое обрамление, отслеженный по датам, показывает, что они сокращали использование исторического обрамления, когда события развивались в пользу правительства, подтверждая убеждающие намерения, лежащие в основе использования исторического обрамления. СМИ и политики часто сопровождали такие изменения сменой тона, так что любое увеличение количества ссылок происходило наряду с более острой и милитаристской риторикой. Например, при освещении украинского кризиса на неделе, закончившейся 23 марта 2014 года, последовавшей за аннексией Крыма , большинство СМИ значительно сократили количество сравнений украинского кризиса с Великой Отечественной войной, заметно смягчив риторику (Чигишов 2014c: 03.54).
Историческое обрамление само по себе не является новым явлением и опирается на давнюю традицию исторической аналогии сверху вниз в России: война в Донбассе была объединена с Великой Отечественной войной, так же как советские власти представляли 1941-1945 годы как повторение войны 1812 года против Наполеона, которая, в свою очередь, изображалась как повторение битвы под Москвой 1612 года. Возможно, использование исторического фрейминга имеет свои корни не только в конфликтах и разделениях, но и в коммунистическом прошлом, где власти часто пересказывали историю "в презентистских рамках" (Lampe 2003: 4), напрямую связывая ее с сегодняшним днем. Коммунистические лидеры часто обращались к прошлому, чтобы поддержать легитимность новых социалистических государств, "обеспечивая исторический прецедент" (Lampe 2003: 4; см. также Brandenberger 2002).
Изучая памяти на посткоммунистическом пространстве, Майкл Бернхард и Ян Кубик (2014) описывают концепцию, схожую с историческим обрамлением: мнемоническое наслоение. Этот термин обозначает, как одна память сочетается с другой, принимая ее подтекст. Однако, несмотря на структурное сходство, историческое фреймирование отличается тем, что предполагает детальное смешение текущих событий с историческими. Более того, исторические события выполняют не только сравнительную, но и каузальную функцию: поскольку настоящее событие совпадает с прошлым, мы знаем, как будет развиваться настоящее событие - точно так же, как и прошлое. Иначе говоря, вместо того чтобы накладывать друг на друга нарративы, в историческом обрамлении они сливаются воедино. Это объединение также отличает историческое обрамление от понятия Александра Эткинда " memory event", поскольку последнее создает разрыв с общепринятой репрезентацией данного исторического события, тогда как историческое обрамление - это интенсификация уже принятой репрезентации (Etkind 2010). Тем не менее, есть некоторые схожие эффекты, а именно: историческое обрамление, как и события памяти, наделяет прошлое новой жизнью, хотя, возможно, не в будущем, а в настоящем.
Джуария Гилани и др. ближе всего подошли к изложению исторического фрейминга в своем исследовании исторических аналогий и их эффектов (Ghilani et al. 2017). Некоторые из приведенных ими аналогий являются примерами исторического фрейминга, поскольку они представляют собой устойчивые и интенсивные смешения, но, несмотря на то, что здесь есть совпадение, историческая аналогия часто представляет собой одноразовое неразвитое сравнение, в отличие от исторического фрейминга. Более того, как уже отмечалось, историческое обрамление требует если не причинно-следственной связи, то, по крайней мере, структурного сходства, которое (предположительно) приводит к аналогичным результатам: настоящее событие происходит так, потому что и/или так же, как и прошлое событие, произошло именно так. Это касается как абстрактных и умозрительных связей, как между Великой Отечественной войной и украинским кризисом 2014 года, так и более конкретных, как между более близкими событиями 1990-х годов и эпохи Путина. Несмотря на эти расхождения, многие выводы Гилани и др. актуальны: например, они показывают, что нарративы СМИ становятся гораздо более впечатляющими при использовании развитых исторических аналогий.