Сейчас это делало все только сложнее, но я не могла нарушить слово, и Дженни это знала.
— Я работаю сегодня вечером. Там посмотрю, что смогу сделать. А сейчас иди, прежде, чем Колин начнет задавать вопросы.
Как только я открыла дверь грузовика, меня окутал порыв теплого воздуха, и я вздохнула от облегчения. Колин рассмеялся.
— Ты была снаружи целых девяносто секунд. Думаю, ты сможешь это пережить.
— Сам попробуй поносить юбку при такой погоде! Тогда и посмотрим сколько ты выдержишь.
Я сняла перчатки и подула на пальцы, чтобы согреть их. Тем временем, я уже должна была привыкнуть к вспышкам радости, которые охватывали меня, когда я смотрела на него. Но всегда было одно и тоже: его серые глаза осведомлённо смотрели в мои, уголок его губ приподнимался в улыбке, и счастье пронзало меня, будто ужасным днем я неожиданно вышла на солнечный свет.
— Привет.
— Привет.
Он наклонился и неторопливо и основательно поцеловал меня. Я запустила руки под его куртку, почувствовав изношенную фланель, крепкие мускулы и безопасность. В конце концов, он отодвинулся, смерил меня взглядом и провел большим пальцем вдоль челюсти.
— Плохой день?
Конечно он понял. Колин знал меня лучше, чем кто-либо другой. Не было никакого смысла даже пытаться что-либо от него скрывать и поэтому я почти никогда ничего не скрывала.
Однако «почти» — это термин, открытый для толкования.
За последние шесть месяцев я видела столько всего плохого: убийц, сумасшедших, предательство, жадность. Иногда я думала, что не смогу с этим справиться.
Но, по сравнению с прошлым Колина, все, что я пережила, было чистой сказкой.
Его же история, напротив, была ужасной, по-настоящему ужасной. Отчем многие годы жестоко обращался с ним и его семьёй, но конфронтация с социальной службой в конце концов полностью лишила его рассудка. Он убил мать Колина и его брата, а сестру так ужасно избил, что она получила травму головного мозга. Он прекратил только тогда, когда одиннадцатилетний Колин застрелил его.
И здесь в игру вступил мой дядя. Он знал отчима — этот тип был мелким сборщиком денег для мафии.
Как только Билли узнал, что случилось, он вмешался, впустив вход свои связи, чтобы скрыть произошедшее, которое было бы достойно попасть в газетный заголовок на первой странице, а Колина и его сестру Тесс забрал в Чикаго.
По заключению врача, кататоническое состояние Тесс, было частично физическим, частично психическим и, скорее всего, необратимым. Поэтому Билли доставил ее в дом для инвалидов, оплатил счета и позаботился о том, чтобы она была в безопасности, и чтобы за ней хорошо ухаживали. С тех пор Колин верно служил моему дяде.
Пока мы не встретили друг друга.
Не было ничего удивительного в том, что Билли не понравились наши отношения. Телохранитель это одно, а любимый, совсем другое. Колин был ещё жив лишь по одной причине. Это была сделка, которую я заключила с дядей после того, как он нас вычислил: жизнь Колина и дальнейшее обеспечение Тесс, в обмен на мое обещание остаться после окончания школы в Чикаго и работать на мафию.
Это единственное, о чём Колин никогда и ни при каких обстоятельствах не должен узнать. День, когда он узнает, что я выяснила и что сделала, будет тем днем, когда он меня бросит. Я уже многое пережила, но не была уверена в том, что смогу пережить ненависть Колина.
— Мо? — он легонько толкнул меня. — Что-то случилось?
Мне нельзя упоминать о визите Дженни, но и кроме него есть ещё много, о чём можно рассказать.
— Обещаешь не выходить из себя?
— Ну успокоила! Это как-то связано с магией?
Я переплела пальцы.
— Серафимы. Они напали на меня сегодня во время обеда.
— У всех на виду? — в его голосе слышалось сомнение.
— Я так полагаю, что они уже давно перешли черту, когда действовали скрыто.
Он нахмурился и резким движением завёл грузовик, пока размышлял, что это будет значить.
— В Морган или к тебе домой? — спросил он.
— В Морган.
Бар моего дяди был последним местом, где я хотела бы быть.
Было бы намного приятнее обниматься с Колином на диване, но я дала обещание, и жизнь Колина зависела от того, сдержу ли я его.
— Ты не ранена? — спросил он по дороге.
— У меня просто болит голова, — его руки дёрнулись, но я быстро уверила: — Обычная головная боль, клянусь!
— Люк тоже там был?
— В конце пришла Ниобе, но у меня все было под контролем.
Приподняв бровь, он бросил на меня взгляд.
— Правда?
— У меня не было времени ждать помощи.
Он набрал в лёгкие воздуха.
— Мы должны вытащить тебя оттуда. Где-нибудь спрятать.
— И куда же я пойду? Магия везде. От неё не спрячешься. И я не оставлю ее в беде.
Это я осознавала с полной ясностью. Целью было не сбежать из одного мира в другой, а найти баланс между моей жизнью Дуги, и моим существованием Плоской.
— Предположим, я спрячусь. Ты увезешь меня куда-нибудь, где Дуги меня никогда не найдут. Ты бы поехал со мной?
Было удивительно, как он умудрился даже в такой крошечной кабине своего грузовика отстранится ещё больше.
— Мы же это уже обсудили. Я не уеду из Чикаго.
Конечно же не уедет. Он не может бросить Тесс. И если я хочу, чтобы они и дальше оставались в безопасности, то тоже не могу уехать.
— Тогда я тоже останусь.
— Не делай этого, — сказал он. — Поезжай в Нью-Йорк, так как вы планировала с Верити. Или мы найдем другое место, где ты сможешь спрятаться от Дуг. Но не оставайся здесь из-за меня.
Я попыталась выглянуть в окно, но оно замерзло и скрывало знакомый вид моего квартала: магазин запчастей, химчистка, страховое агентство. Я поскребла ногтем большого пальца по стеклу и сосредоточилась на линиях, вместо боли, которую причинили его слова.
— Ты хочешь, чтобы я уехала?
— Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Если ты останешься здесь, то неизбежно увязнешь в мире Билли. Ты заслуживаешь лучшего.
— Я заслуживаю сама принимать решения, — сказала я. — С какой стати решаешь ты, что для меня правильно, а что нет?
— Потому что я тебя люблю.
Я резко повернулась, сначала испытав шок, потом возбуждение и неописуемый восторг так, что только пояс безопасности сдерживал меня, чтобы не броситься через всю кабину к нему.
Он бросил взгляд в зеркало заднего вида, перестроился на другую полосу, а затем посмотрел на меня.
— Что? Ты ведь уже знала.
— Ты этого никогда не говорил. Ни разу.
Сами слова он никогда не произносил, сдерживал их также, как и правду о своем прошлом, и я думала, что так и останется.
Поэтому и я тщательно следила за тем, чтобы случайно не произнести их, потому что боялась, что если мы начнем говаривать о нашем будущем, то всё может плохо закончиться. И все же мы как-то угодили в этот разговор, как в речку, чьи опасные течения и скалы были скрыты под поверхностью. Во время такого обсуждения мы должны продвигаться осторожно или же рискнуть быть разодранными в клочья. Его слова были подобны спасательному кругу.
Он дернул плечом, но то, как его глаза смотрели то на меня, то на дорогу, туда-сюда, выдавали, как сильно он нервничает.
— Теперь я это сказал. Это что-то меняет?
Я взяла его под руку.
— Да, дурак.
Он любит меня. Возможно, я смогу рассказать ему правду о том, что я сделала, и он меня простит. Ведь людей, которых любишь, следует прощать, верно? Разве не так всегда говорила моя мама? Возможно, это все-таки хорошо для нас закончиться.
Он припарковался в нескольких домах от Морган.
— Значит ли это, что теперь ты будешь меня слушаешься?
— Полагаю, это зависит от того, что ты скажешь.
Я отстегнула ремень безопасности и придвинулась к нему достаточно близко, чтобы видеть щетину на подбородке, которая отливала золотом, карамелью и рыжиной. Его кожа пахла мылом марки «Ивори» и сосновыми щепками.