В тридцать шесть лет Глас по-прежнему был «невинен»! Мне во что бы то ни стало нужно было избавиться хотя бы от этого сходства.
Переспать с девушкой, которую бы я и вправду «любил», представлялось нереальным. (До того момента я «любил» лишь однажды — недостижимую девушку, которая была меня старше, закончила школу раньше меня и исчезла из поля зрения.)
Я решил приступить к делу самым серьезным образом.
Моя двоюродная сестра Кристер устраивала вечеринку по случаю отсутствия родителей на вилле в Сёдра-Энгбю, куда пригласили и меня. Среди гостей была девушка немного постарше меня, которая вела себя слегка «фривольно». Звали ее Марика. Поскольку о ней «ходили слухи», мне показалось, что с ней я могу совершить свой дебют, не мучаясь угрызениями совести. Я как следует выпил. В саду были достаточно густые сиреневые кусты, и мне каким-то образом удалось ее туда заманить. Все произошло в считаные минуты.
Но это небольшое происшествие привело к неожиданным результатам в виде разнообразных генитальных неприятностей, которые я терпел долгое время, пока не понял, что надо идти к венерологу.
Я потихоньку глотал пенициллин, ожесточившись против всего человечества.
Я отслужил в армии (в качестве кандидата в командный состав), не то чтобы с большим удовольствием, но восприняв это как своего рода опыт, а в университете учил английский и итальянский. Когда в двадцать с лишним лет я обнаружил Айн Рэнд[12] и Мильтона Фридмана[13], то стал, как сейчас говорят, «неолибералом» (тогда сказали бы «неолибертарианцем»). По тем временам я придерживался довольно необычных взглядов. Меня считали человеком с вызывающей позицией.
Пожалуй, во многих смыслах я был «несовременным». Тогда мало кто интересовался тем, что принято называть «прекрасным». Уже в те времена у меня сформировался идеал красоты, воплощенный в итальянском Ренессансе, который со всей своей верой в человеческие способности никак не соприкасался с идеальным современным обществом.
Я воистину был «миссионером», и чем больше сопротивления я встречал на своем пути, тем сильнее я веровал в необходимость своей миссии. Что же погасило мой энтузиазм? Могу сказать только одно: действительность во вторую очередь, а в первую — то, что я увидел себя на фоне успешной толпы.
Былой «юношеский максимализм» недвусмысленно наморщил нос в отношении моей политической несознательности. Должен признать, что одна только мысль о возможности политической дискуссии — возбужденные голоса, упрямое и тщеславное требование, чтобы окружающие приняли твою точку зрения, а возможно, не только окружающие, но и весь мир, — наполняла меня усталостью.
Неолиберальные идеи, процветающие сегодня, как сорняки, прибрали к рукам люди, не имеющие жизненного опыта и не понимающие человеческой мелочности и жадности. Одновременно с этим налоги рванули вверх, а общественное устройство ухудшилось.
В настоящий момент я всего лишь один из тех, кто надеется, что «они» не отнимут у меня пенсию!
Я считаю, что заслужил ее после того, как в течение стольких лет подавал на стол свою душу — в жареном и вареном виде, а также приготовленную по разным педагогическим рецептам, — чтобы пробудить к жизни омертвевшие вкусовые рецепторы.
«Перверсия» — что это значит?
Я собирался писать не об этом, а о том, как развивались наши отношения с Эллой, но эта мысль пришла ко мне, наверное, потому, что недавно я вспоминал о своей юности и о воинской повинности — тут-то и появился «призрак»: самый странный и, вне всякого сомнения, самый отвратительный человек из тех, что я встречал в своей жизни.
Думаю, лицо его можно было бы назвать «классическим», если б в его чертах и во взгляде не проглядывало бы нечто пронзительное и в то же время по-детски бессовестное.
Он был необычайно маленького роста, не больше чем метр шестьдесят пять, но при этом прекрасно сложен, что вкупе вызывало странное ощущение неприязни, потому что казалось, будто он принадлежал к другому биологическому виду или эпохе, а может, и вовсе не был человеком.
Звали его Макс, то есть Максимилиан Херрсеттер. Возможно, он сам придумал себе такое имя. По слухам, сейчас он работает хирургом.
Тогда мы оба были кандидатами в командный состав.
12
Айн Рэнд (1905–1982) — американская писательница и философ. Создательница философии объективизма — первого интеллектуального обоснования капиталистических ценностей в противовес популярному тогда социализму.
13
Мильтон Фридман (1912–2006) — видный американский экономист, одна из центральных фигур монетаризма.