Теперь, прочитав эти строки, вы вряд ли найдете меня человеком приятным. Когда несколько дней назад я уселся за письменный стол, то надеялся, что, прочитав это все, вы скажете: «Рагнар, как я вас понимаю. В вас нет ни тени дурного. Вас просто не поняли, а то, что кажется вам нездоровыми мыслями и порывами, на самом деле свойственно каждому смертному, просто большинство людей не хочет так глубоко задумываться и так тонко чувствовать, поэтому вас можно назвать своеобразным путешественником в темные глубины души».
Но когда я начинаю думать о том, что рассказываю, я понимаю: меня можно рассматривать только как человека убогого и инфантильного.
Или в ваши профессиональные обязанности входит обязательное условие не порицать человека?
Вы часто сталкиваетесь с подобным ходом мыслей у пациентов?
Встречались ли вы по долгу службы с «настоящими убийцами»?
Если да, то мне бы очень хотелось узнать, как они живут дальше со своей виной?
Про покупку собаки мы совершенно забыли и вспомнили только в середине августа, когда Элла с большим интересом читала объявления о домашних животных в «Дагенс нюхетер» и нашла там анонс с криком о помощи: некая женщина искала «друзей животных», которые позаботились бы о ее пяти дворняжках.
Мы решили съездить туда и посмотреть — главным образом, чтобы заняться чем-нибудь в эту невыносимую августовскую жару.
Автором объявления была эксцентричная пожилая дама, которая жила в заброшенной вилле в Альвике, а теперь собиралась «отчалить домой».
Нас подбросила туда Анчи, подруга Эллы (женщина, которая вообще-то казалась мне совершенно несносной, но она была единственным другом Эллы. Они любили смотреть вместе видео дома у Анчи в Мэлархёйдене; иногда, засидевшись допоздна, Элла оставалась у нее ночевать, и мне перепадало утро в одиночестве, которое приносило такое острое наслаждение, что я пугался, потому как знал: после такого находиться вместе в квартире будет еще тягостнее, я купался, наслаждаясь моментом, который был для меня «кульминацией всего дня» — проснуться очень рано, одному, позавтракать в тишине и покое, услышать, как за окном кричат первые чайки, словно ты находишься на вершине высокой скалы, далеко в море посреди спящего мира.
Теперь я снова могу предаваться этому удовольствию, если захочу; иногда я так и делаю, несмотря на свое запуганное состояние. Но запасы хлеба кончаются, и даже кофе придется «разделить на порции»; скоро придется идти в магазин).
Надо же было состряпать такие длиннющие скобки, а грамматика-то до чего путаная! Я так и слышу голос отца: «Рагнар, не позволяй перу нестись очертя голову вслед за твоими мыслями, так можно и про синтаксис позабыть».
«Папа, а синтаксис — это такая такса?»
Что-то я сегодня слишком развеселился.
Итак, мы с Эллой прошли по заброшенному саду в старый дом, где тошнотворная жара казалась невыносимой, вонь стояла ужасная, повсюду валялась какая-то дребедень, и во всем чувствовалось присутствие пяти мерзких уродливых дворняжек.
Элла и Анчи сразу застряли возле какой-то твари по имени Виф-Ваф; уродливой помеси белого пуделя и жесткошерстной таксы.
В голове у меня крутилась только одна мысль: поскорей бы уехать, это место и эти собаки вызвали у меня старые симптомы, я был сыт по горло домашними животными.
Когда мы вернулись домой, снова установилась напряженная атмосфера. Мы едва разговаривали друг с другом. Элла тотчас уселась за свои аппликации.
Ночью я лежал без сна и размышлял. Иногда на меня находит такое состояние, когда я начинаю расспрашивать самого себя, что со мной происходит. И вот я спросил себя, как и много раз прежде, разве я не конченый эгоист? И тотчас почувствовал наивное стремление стать «хорошим», великодушным, открытым, готовым к переменам! Надо отказаться от своих стереотипов, «принять мир» таким, каков он есть, перестать быть разборчивым, стать «человечнее», в конце концов. Хватит думать, хватит себя терзать. Я сказал себе в сотый раз, что должен «научиться любить». Мысль о злом начале внутри меня просто-напросто глупа, это инфантильная фантазия, разновидность самоедства; надо всего лишь позволить «добрым силам» выбраться из глубины души на поверхность, и я сразу стану таким же «жизнеспособным» и талантливым в любви, как все остальные люди.
Итогом этих ночных размышлений стало решение купить ту дворняжку — конечно, не ради любви к ней, а потому что я видел, как она понравилась Элле.
Утром я тотчас сообщил ей о своем решении.