Из агентства позвонили, когда я выплакивала свою решимость в диванную подушку, и с отчаяния я согласилась на работу. Вот как вышло, что на следующий день я очутилась на западном побережье Ирландии, за большим деревянным столом посреди огромной старинной кухни, похожей на владения миссис Битон,[7] и уныло оглядывала дюжину вальдшнепов, которых нужно было ощипать, выпотрошить и изжарить. И только что мне пообещали, что другая дюжина не замедлит себя ждать.
Через полтора часа, ощипав всего трех птиц, покрытая перьями, потрохами и кровью, я услышала хруст шин по гравию на подъездной дорожке. Выглянув на улицу, я заметила грязный старенький «лэндровер», притормозивший под окном. Помню, как я с ужасом подумала, что, если привезли очередную партию птиц, я или разревусь, или сяду на ближайший паром. И тут из машины выпрыгнул Гарри. На нем был довольно симпатичный охотничий костюм скаутски-зеленого цвета, и в руках он нес не шесть связок вальдшнепов, а бутылку шампанского.
Он был крупным светловолосым мужчиной, по меньшей мере шести футов пяти дюймов росту и широкоплечий, но без жирка, как сейчас. Когда он ворвался в кухню, размахивая бутылкой, мне показалось, будто в комнате потемнело. Я замерла на полпути, воззрившись на этого великана, и ожидала, что поступит очередной приказ свыше. Но он лишь раз взглянул на мое раскисшее лицо и усеянную перьями кухню и приказал пойти умыться и вымыть руки, пока он доделает остальное. И, не изменив своему слову, уселся на табуретку, поставил миску меж колен и принялся мастерски ощипывать вонючие птичьи грудки, в то время как я сидела рядом, шмыгала носом и попивала охлажденное шампанское. Я могла бы поцеловать его. Да, именно так следовало поступить. Но вместо этого я вышла за него замуж. Не так сразу, конечно: прошло несколько месяцев, прежде чем я стала миссис Гарри Медоуз, но над таким грандиозным решением можно было бы подумать и лучше.
Вспоминая о прошлом, я понимаю, что многое зависело от моего тогдашнего состояния. В утро нашей первой встречи я была так измучена эмоционально и так безмерно благодарна этому большому и доброму человеку-медведю, что прямо там и решила: слишком долго со мной дерьмово обращались, я сыта по горло сладкоголосыми смазливыми подонками, а вот этот простой, умелый, приличный мужчина как раз сойдет, спасибо большое. По правде говоря, меня рикошетило, как пушечное ядро, я летела быстрее скорости света. Кто-то должен был меня поймать, и под руку подвернулся Гарри.
Про себя я заметила, что у него красивые глаза – голубые, как же еще, Рози, – и внушающие доверие широкие плечи, и, насколько я помню, он меня рассмешил – странно, конечно, ведь это было в первый и последний раз. Если честно, меня порадовал тот факт, что я его симпатичнее. О чем-то это говорило, ведь в то время во мне был целый стоун лишнего веса, и я только что сделала смелую стрижку в стиле «маленький эльф» – только вот лицо и фигура у меня были далеко не как у маленького эльфа, и в результате я стала похожа на толстого приземистого тролля. Но Гарри этого не заметил. Я была блондинкой с чудесными зелеными глазами – это его слова, не мои, – кожа у меня как персик (тоже его слова), формы чувственные (лучше промолчу), и я оказалась той, о ком мечтало его сердце. Ну что ж. Что я могла сказать? Если он потерял голову, почему бы мне не сделать то же самое? Я окунулась в эти уютные отношения с внушительным вздохом облегчения. Мне не пришлось лезть из кожи вон, стараться быть остроумной, забавной, красивой, скакать через горящие кольца. После всех этих лет болтания в пространстве я словно приземлилась на пуховую перину.
Он был старше меня (лет на десять), выше меня (на фут), и, соглашусь, может, он и был немного напыщенным, слишком довольным собой и слегка туповатым, особенно под мухой, что случалось частенько. Но сами посудите, кто не без недостатков? Ведь, в конце концов, он по сути своей хороший человек.
Прикусив губу, я сердито переключилась на третью скорость: слишком резко срезала на Уондсвортском развороте. Гарри сонно перевалился на одну сторону. Голова прижалась к стеклу, рот широко раскрылся, сбоку потекла маленькая струйка слюны.
Мамочка была в восторге, как же иначе. Достаточно было открыть парадную дверь и лишь раз взглянуть на внушительных размеров сапфир на моей левой руке, и она уже готова была пасть на колени и целовать полу его телогрейки, так она обрадовалась. Просияв, она крепко схватила его за руку и провела в гостиную, чтобы составить список гостей на свадьбу, а дальше покатилось – к алтарю, как с горки на санках. Мама командовала парадом, почти не расставаясь с телефоном.
– Он какой-то там родственник какого-то там лорда! – восторженно пищала она по телефону Марджори Бердетт, подружке. – Только вообрази: вот он умрет, потом умрет его двоюродный брат, потом еще кто-нибудь из их рода, и Рози, может, даже станет леди! Как знать, может, ей подфартит даже больше, чем Филиппе! – С ней случился словесный оргазм, и трубка со стуком упала на столик в прихожей: ведь как-никак с замужеством Филиппы трудно тягаться.
Филиппа – моя старшая сестра. Не просто красивое, стройное создание с лебединой фигурой, но и очень умна под стать. Пару лет назад она, взяв отпуск в лондонской больнице, где работала анестезиологом, – о да, все очень серьезно! – вырвалась домой, на местные танцы. Тут она встретила, обворожила и впоследствии «окольцевала», по тактичному выражению моей матери, – непомерно богатенького здешнего землевладельца, который, по маминым словам, жил в «самом крутом доме на весь Глостершир, Марджори!».
Гарри же, с его претензиями на благородное происхождение, разбудил в сердце матери скрытый провинциальный снобизм, и с минуты объявления помолвки ее понесло. То меня тащили в «Питер Джонс» составлять свадебный список, то запихивали в свадебные платья в «Хэрродс», припугивая продавщиц и доводя ассистенток – а иногда и меня – до слез; то мотаться по турагентствам и проверять организацию медового месяца. В какой-то страшный момент я так запуталась, что подумала, будто выхожу замуж за свою мать. Конечно, такой энтузиазм со стороны матери невесты – явление нормальное, но все же меня не покидало ощущение, что мамочка постоянно намекает мне: «давно бы пора» – ведь она никогда не упустит случая напомнить, что мне уже. С ого-го каким хвостиком, между прочим.
Подготовка шла полным ходом, и мама с Гарри спелись лучше некуда. Когда он вскользь упоминал имена своих друзей и родственников, членов аристократических семей, у мамочки текли слюнки. Похоже, ее не волновало, что у Гарри нет работы, не так уж много денег и всего-то имущества – пара маленьких домиков в Уондсворте и какие-то мифические акции и ценные бумаги. Стоило матери услышать, что он знаком с Майклом Хезелтайном и герцогиней Девонширской, как она готова была извиваться на ковре, бить ногами и умолять: «Еще, еще!» Помню, как-то раз после ужина, во время которого Гарри потчевал нас очередной историей о встрече с покойным Лоренсом Ван Дер Постом (как удобно для Гарри: почти все его друзья-аристократы – покойные), мы с ней поднялись наверх. Пожелав мне спокойной ночи, она – я не вру! – обняла меня за талию и прошептала: «Ты сделала это, Рози. Ты это сделала!»
Помнится, я подумала: как же все-таки странно. Столько лет она меня не одобряла, упрекала в неопрятности, честила моих недостойных бойфрендов, корила за отсутствие честолюбия и твердила, что я приношу одни разочарования. И вот одним ударом я это сделала! Завоевала ее одобрение и, может, даже любовь. И каким же образом? Приведя в дом совершенно незнакомого человека. Я растерянно смотрела на нее и, как ни странно, не ощетинилась, не огрызнулась, не отдернулась в ужасе. Я просто заглянула в ее сияющие от восторга глаза и с удовольствием приняла ее радость. Это было так просто, понимаете, и так непривычно: не сражаться с ней, не бунтовать. Я никогда не подозревала, что мне обидно, что Филли и мой брат Том, близнец Филли, умеют ей угодить, а я нет, но в тот вечер я засыпала, испытывая нелепое, а кто-то скажет – жалкое, чувство счастья.
7
Миссис Битон – автор книги по домоводству Викторианской эпохи, «Mrs Beeton's Book of Household Management» (1861). Ее имя символизирует старомодные нормы этикета и допотопные методы приготовления пищи.