Клер села в кресло, закурила. Ей Надо было подумать, разъяснить для себя некоторые вещи, но мадам Руссе хотела отвлечь ее от забот и рассказывала разную ерунду.
Значит, Гийоме тоже болели, и у них были те же симптомы, что у Пьера. Впрочем, ведь сказал же ей муж, что поселок опустел в последние дни. Он не смог позвонить ей от Гийоме, а должен был отправиться в Шаламон. Клер подумала, что могла бы посетить доктора Рэйно. Но он, возможно, сошлется на профессиональную тайну.
Лучше всего записать все, что произошло с того самого вечера, как она приехала к Пьеру. Клер встала.
— Пойду на минутку к себе в комнату... мне надо поработать.
— Поработать? Но у тебя еще масса времени... Разве ты не имеешь права отдохнуть, сама знаешь от чего.
Из-за Стефана мать говорила с осторожностью.
— Я ненадолго.
Клер начала заполнять листок школьной тетрадки. Пьер был болен, винил воду из водопровода. Он тщетно стучал в дверь к Гийоме и в течение нескольких дней не видел папашу Пишю. Он сам это сказал или она так поняла? Какие еще детали позволяли установить, что всех жителей поселка поразила одна и та же болезнь?
Клер закурила, задумалась и вдруг подскочила:
«Мясник... Тщетно в этот день мясник сигналил из своей машины...»
Она быстро записала ясно вспомнившийся факт.
Затем Клер тщательно описала болезнь Пьера, как его рвало, следы крови в камине и на раковине, неприятный запах у него изо рта, как будто его желудок был заполнен испорченной кровью. Что еще? Пьер говорил о машинах, неосторожно въезжавших на узкую улочку. Довольно поздно проехал грузовик лесопильни Бортелли. Как будто все.
Нет. Въезжая в поселок, она не приметила ни одного огня, подумала, что люди в темноте смотрят телевизор. А что, если все лежали в постелях больные?
Она заснула, встала, чтобы взглянуть на Пьера, опять легла. Тогда все еще стоял туман. Она посмотрела в окно. Нет, это было в другой раз, когда она открыла заслонку в печи. Затем она услышала шум глохнущего мотора.
Наконец, дождь, во всяком случае, что-то, что походило на дождь и стучало по крыше. Сначала над ее кроватью, потом смещалось. Эта деталь — если только речь шла действительно об одной детали — удивляла всех. Жандармов, капитана, Пишю, журналиста. Они готовы были думать, что ей это приснилось. Однако она хорошо все слышала, потом ощутила запах бензина, успела посмотреть в мастерской, не опрокинулась ли канистра.
— Да не приснилось мне! — воскликнула Клер. Когда она нагнулась, чтобы завязать шнурки на ботинках, она увидела сотни капель на полу, потом ей капнуло на лицо.
Клер стала лихорадочно описывать гостиную: крыша над ней была не слишком добротной, бензин мог проникнуть в щели, а затем стечь с потолка.
— Клер, — сказала мать, открывая дверь, — к тебе гостья, мадемуазель Вивиан.
Клер закрыла тетрадь, вложила ее в папку и встала.
— Пусть войдет.
— Ну не в твою же комнату — в гостиную. Мать считала, что комната, где спят, должна служить только для этой цели. Клер пришлось выйти в гостиную. Она поцеловала гостью. Колетт Вивиан работала в почтово-телеграфном ведомстве. Они познакомились с Клер на собрании противников ядерных испытаний и прониклись друг к другу симпатией.
— Я принесу вино, — сказала мадам Руссе.
— Я узнала о вашем муже, — проговорила Колетт. — Это просто страшно... Я купила все газеты... Вам пришлось пережить ужасные минуты.
— Не знаю, как мне удалось спастись... Если бы Пьер не был болен, может быть...
В жандармерии ей пришлось уточнить, что она спала не в той комнате, где муж. Судя по их виду, этот факт показался им любопытным.
— Возьмите соленое печенье, — сказала мадам Руссе.
Клер скоро поняла, что подруга пришла не из простой вежливости, а хочет сказать ей нечто важное. Но ей не удалось удалить мать и пришлось проявить терпение. У Колетт, однако, был очень смущенный вид.
— На чем вы приехали?
— На автобусе.
— Я провожу вас, мне это не повредит.
— Как, ты опять уходишь? — простонала мать.
— И я с тобой! — крикнул Стефан; у него был чуткий слух, и он все слышал из своей комнаты.
Клер одела его потеплей, чтобы он не замерз на улице. На лестнице она придержала Колетт за плечо.
— Вы хотите что-то сказать мне?
— Да, но сначала сядем в машину.
Машина Клер оказалась тесно зажатой между двумя другими.
— Не знаю, смогу ли я выехать.
— Неважно, поеду на автобусе. Но все-таки сядем в машину.
Устроившись на заднем сиденье, Стефан спрашивал, почему же они не едут на прогулку.
— Один коллега по профсоюзу сказал мне об этом, — объясняла Вивиан. — Мы всегда так поступаем... Когда речь идет о ком-нибудь из наших, его всегда предупреждают.