Тотчас же Женис почувствовал, что допустил ошибку.
— Я, наверное, пошел не по тому пути, да? В сущности, эти люди, может, ничего и не видели... Но они по какой-то причине мешали...
— Еще не поздно, Женис... Слушай, если хочешь, оставь нас обоих у себя и позвони Эстеву...
— А почему не Дардье?
— Дардье — марионетка...
— Теперь мой черед, Малакси, кое-что тебе сообщить... Может, вы до сих пор и не принимали Дардье всерьез, но знаешь ли ты, что у него обо всем имеется конфиденциальная информация? Что электронная картотека снабжена секретной памятью, от которой можно получить сведения, только зная кодовое слово? Что если хочешь, например, узнать об Эстеве поподробней, ты печатаешь на клавиатуре его имя и добавляешь то слово? До недавнего времени это был «Мафусаил». Но теперь код сменили.
— Ты выдумываешь?
Женис самодовольно улыбнулся.
— Не такие уж они умные, эти ребята из Р.Б.С.В. ... Дардье потихонечку принимал меры предосторожности...
— Ты уверен, что это так?
— Абсолютно... Что, не ожидал?
— Имея такие сведения, — взволнованно произнес Малакси, — ты можешь торговаться с Эстевом. Неужели ты не понимаешь, что у тебя в руках сейчас крупный козырь?
— Понимаю, — ответил Женис. Он не терял самообладания. — Но прежде чем обдумать твое предложение, я хочу узнать все остальное... Насчет бидонов... Где их наполняют и чем?
— Отступись, Женис... Узнав это, ты будешь представлять опасность для всех.
— Но если я буду работать с вами, все меняется, разве нет?
— Нет... Р.Б.С.В. будет распущено и заменено другим, более эффективным органом... Подумай, Женис... У тебя пока еще есть крупный шанс...
Жонас схватил Клер за руку и подвел к микроскопу.
— Взгляните... Пропали многие часы труда... Целое исследование о развитии бактерии ботулизма в колбасе... Я вызвал ее появление с помощью полуконсервированного мяса... Каждый раз я делал снимки. Один приятель приспособил фотоаппарат на микроскопе... А потом последняя стадия развития... Все испорчено... Месяц работы вылетел в трубу... Потому что это вино стояло рядом... Вначале я и не подумал об этом, а потом приятель напомнил мне, что когда в аэропорту багаж просвечивают рентгеном, пленки пропадают... Если их не вынуть до этого, они испорчены...
— Подождите. — Клер была ошеломлена. — Вы хотите сказать, что из-за этого вина ваши снимки потемнели?
— Именно! — завопил Жонас. — Это вино было куплено в розлив. Когда мне его принесли на рождество, я наполнил им все бутылки, которые у меня были, и вашу фляжку, поскольку воду я уже исследовал. Вы принесли эту проклятую фляжку?
— Она исчезла.
Он взглянул на Клер исподлобья.
— Странное выражение вы выбрали, чтобы сказать, что потеряли ее.
— Я уверена, что у меня ее украли!
Клер не решалась рассказать ему обо всем. Вдруг он тоже примет ее за неврастеничку, выдумывающую невесть что?
— Жаль...
— Но почему это вино опасно для фотографии?
— Потому что оно, вероятно, радиоактивно... И мне очень хотелось знать, радиоактивно оно или же ваша фляжка, понимаете? Ведь от двенадцати литров осталось только это. К счастью, я накануне перепил и не прикоснулся к нему. К счастью.
— Это не вино, — сказала Клер, — а вода, которая была во фляжке...
— Я ученый и не могу допускать необоснованных гипотез.
— Но послушайте наконец! — вскричала Клер. — Я набираю во фляжку подозрительной воды, а вместо нее вы обнаруживаете обычную лионскую воду. Я хочу принести вам эту фляжку и не нахожу ее... Вчера со мной произошла невероятная история. Мне пришлось бросить машину на дороге, а потом ее пригнали к моему дому... Кто-то этим воспользовался, чтобы забрать фляжку.
Жонас улыбался в бороду своими толстыми красными губами.
— Вы считаете меня ненормальной, не так ли?
— Я? Совсем нет. Я считаю, что вы неотразимы, когда сердитесь... Знаете, в конце года мы даем слишком большую нагрузку печени, а это может вызвать неожиданные последствия... И потом мы жрем всякую гадость, которая оставляет в наших кишках вещества, вызывающие галлюцинации. Один мой приятель в течение восьми дней воображал, что у его подружки красные волосы... Такие вещи случаются...
— Вы слышали о Гийозе? — спросила Клер, теряя терпение.
— Нет. Кто-нибудь из знакомых?
— Это поселок, который сгорел в ночь с 20 на 21 декабря.