· Лавли ·
Вечером, после актерского мастерства, я лежу в постели с Азадом – это мой муж. Он бизнесмен, покупает и продает электронику «Сансунг» и наручные часы «Тони Хилфигер» с китайских кораблей, причаленных в Алмазной гавани. Я показываю ему учебное видео с сегодняшнего занятия, и он говорит:
– Я ж тебе сто раз говорил: есть в тебе тот материал, из которого делаются звезды!
Он щиплет меня за щеку, и я смеюсь, хотя мне и больно. Настроение у меня мирное, будто этот блин-матрасик на полу – наша роскошная постель в пятизвездочном отеле. В этой комнате есть все, что мне нужно. Кувшин с питьевой водой, тарелки, маленькая керосинка и полка для моих вещей и украшений. На стене – благословляющие меня каждый день Приянка Чопра и Шахрух Хан. Оглядываясь, я вижу эти красивые лица, и часть их удачи летит на меня брызгами.
– Азад, – говорю я в этот вечер. Его лицо совсем рядом с моим, будто в романтической сцене из блокбастера. – Обещай, что не рассердишься, если я тебе кое-что скажу?
Я замолкаю, глядя в его смуглое лицо. Из бровей торчат несколько длинных волосков – как будто замышляют побег. Мне нелегко смотреть ему в глаза, когда я говорю следующие суровые слова:
– Ты совсем, – говорю я наконец, – не думаешь о семье? Мы не так молоды, чтобы…
Азад меня перебивает, как всегда:
– Опять? Мой брат сюда приходил?
– Нет!
– Это он тебе такой чушью голову заморочил?
– Нет, говорю тебе!
Почему Азад обвиняет меня в таких вещах?
– Все знают, что так на свете повелось, Азад, – говорю я. – Да, мир старомоден, мир – глупец. Но твои родные хотят, чтобы ты женился на хорошей девушке, завел детей. А теперь посмотри на меня: я тебе такого будущего дать не смогу.
И тут же я жалею о своих словах. Огромная, чудовищная ошибка. Я хочу быть с Азадом всегда – зачем же я тогда его отталкиваю?
Вообще-то Азад прав. Его брат приходил как-то раз ночью, до рассвета, звонил в звонок, колотил кулаком в дверь. Такой шум поднял, что уличные псы залились лаем.
Когда я наконец вылезла из кровати и открыла дверь, брат Азада заорал мне прямо в лицо:
– Что за порчу ты на него навела, ведьма!
– Тсс! – говорила я. – Не шуми, ночь же! Люди спят!
– Ты не указывай, что мне делать, ведьма! – орал он, грозя пальцем.
Прохожий, писающий в канаву, посмотрел на него, потом на меня, потом снова на него и на меня. А в остальном было темно и тихо, но наверняка все всё слышали.
– Ты его в капкане держишь! – орал этот брат. – Отпусти его! Пусть женится, как нормальный человек!
Я просто стояла, держа открытую дверь.
– Утихни, – сказала я спокойно. – А то тебя удар хватит.
Я была в ночнушке, уши у меня горели. Вся округа оказалась в курсе моих дел. И сейчас я от этого злилась. Кто дал право этому негодному братцу орать на меня при соседях? Тут живет трудовой народ – водители рикш, продавцы фруктов, набивщики матрасов, уборщицы, охранники магазинов. Им нужно спать ночью, так как же я теперь в их глазах буду выглядеть?
В общем, я наконец сама стала ругаться. Мне об этом даже вспоминать неприятно.
– Ну, да, – признаюсь я теперь Азаду. – Ладно, приходил твой брат. Сказал мне: «Лавли, я знаю, что ты любишь его по-настоящему. И брат мой даже отказывается от еды, если тебя нет рядом. Но прошу тебя, умоляю, поговори с ним о браке и о детях. Ради наших с ним престарелых родителей».
Азад глядит на меня:
– Мой брат? Он так сказал?
Азад ушам своим не верит.
– Да, твой собственный брат, – отвечаю я. – И теперь я думаю об этом.
В окно вползает паук на тонких коричневых ножках и сразу всеми этими ножками начинает исследовать стену. Мы смотрим на него. Азад встает и примеривается прихлопнуть паука ботинком, и я говорю:
– Не надо, оставь его.
Зачем обязательно рушить чужую жизнь?
– Ну нет! – говорит Азад. – Не буду я подчиняться таким дурацким правилам. И женюсь я – на тебе!
· Дживан ·
На следующее утро возле здания суда полицейские прокладывают мне путь через толпу людей, так радостно возбужденных, будто они приветствуют успех команды на крикетном стадионе. Мне солнце светит в глаза, я смотрю вниз.
– Дживан, Дживан, посмотри сюда! – орут репортеры с камерами на плечах или над головой. Некоторые лезут вперед, чтобы ткнуть мне микрофон в лицо, но полицейские их отталкивают. Репортеры кричат: