— Несмотря на то что с самых юных лет ты испытывал непреодолимый страх перед волками? — спросил Вальдор.
— На Фенрисе нет волков, — возразил Хавсер.
— Ты же знаешь, что они есть, — с утробным рычанием в голосе пророкотал Русс. — И знаешь, что это за волки.
Хавсер вдруг осознал, что у него дрожат руки.
— Тогда… Тогда, если вы ищете глубинные психологические причины, я, вероятно, решил встретиться с детскими страхами лицом к лицу.
Из другого зала к ним подошел Аун Хельвинтр. Перебрасывая из руки в руку отполированные морские раковины, он присел на соседнюю кушетку. Его колоссальный вес заставил металлический каркас жалобно скрипнуть.
— Сомнительно, — произнес он. — Я думаю, причина в страхе. В особом страхе. Он обладает силой. Мне кажется, именно благодаря страху они нашли к тебе подход. И все же мы никак не можем обнаружить триггер, несмотря на всю информацию, почерпнутую из твоего мозга за время холодного сна, несмотря на то что Длинный Клык подобрался к нему очень близко. Триггер очень хорошо зашифрован.
— Что за триггер? — спросил Хавсер. — И что такое холодный сон?
Константин Вальдор заглянул в свой информационный планшет.
— Кроме всего прочего, ты был удостоен награды Даумарл. Твой труд заслужил признание многих ученых внутренних систем. Некоторые из твоих работ стали трамплином для целого ряда научных исследований и оказали позитивное влияние на общество. Консерваторий пользовался немалым политическим влиянием.
— Это не так, — возразил Хавсер. — Нам приходилось бороться за каждую мелочь.
— А разве другим политическим органам не приходится этого делать? — спросил стоявший рядом Ралдорон.
— Нет. — Хавсер так резко дернулся, что отвалился один из приборов, закрепленный на его коже. — Консерваторий — это научное учреждение с небольшими полномочиями. Мы не пользовались никаким влиянием. Я ушел оттуда в тот момент, когда Консерваторий должен был перейти под опеку администрации Гегемонии. Этого я не мог перенести. Не говорите мне о политическом влиянии. Нас просто бросили на съедение волкам. — Он поспешно оглянулся на Короля Волков. — Я не хотел никого оскорбить, сэр.
Русс снова раскатисто захохотал, устрашающе сверкнув клыками.
— Постарайся больше так не делать, дорогой братец, — сказал ему Фулгрим. — Ты его пугаешь.
— Мне кажется, вы могли бы иметь огромное влияние, — заметил Вальдор. — Если мне позволено высказать свое мнение, сэр, вашим основным недостатком была наивность. Вашей работой восхищались на самом высоком уровне, и вы пользовались негласной защитой. Об этом было известно другим учреждениям политической машины Империума. Вас боялись. Вам завидовали. А вы этого не видели и не знали. Это очень распространенная ошибка. Ты был превосходным ученым и пытался руководить исследовательским учреждением. Надо было заниматься своей непосредственной работой, а управление оставить кому-нибудь более подходящему. Кому-то сообразительному и искушенному, кто мог бы отгонять волков. — Вальдор повернулся к Руссу. — Это метафорическое выражение, мой лорд.
Русс весело кивнул:
— Ничего, Константин. Мне доводилось снимать головы и метафорически.
— Эту роль всегда исполнял Навид, — тихо, словно самому себе, сказал Хавсер. — Ему нравилось разбираться в махинациях Гегемонии и других академий. Он просто обожал соперничество при получении грантов и отчаянно торговался, когда речь шла о фондах на материально-техническое снабжение.
— Так это и есть Навид Мурза? — спросил Вальдор. — Да, вижу. Погиб молодым. Да, вы были отличной командой. Твой яркий талант в полевых исследованиях опирался на его безграничный энтузиазм в бюрократической области. Его убили в Осетии.
— Его смерть может иметь большое значение, — заметил один из Кустодес.
— Да ну! — фыркнул Хавсер. — Навид погиб от бомбы мятежников.
— Это неважно, — возразил Вальдор. — Бомба устранила его из Консерватория, и ты лишился необходимой поддержки.
— Я решил отправиться на Фенрис не из-за смерти Навида Мурзы, — решительно произнес Хавсер. — Эти два события разделяет несколько десятилетий. Я не могу поверить…