Амон Тавромахиан издал звук, вероятно означавший смех.
— Дорогой мой, присмотрись повнимательнее.
Хавсер взглянул вниз. В лицо ему ударил ветер. Голова закружилась при виде стремительно уходящих вниз ярусов, устроенных на манер романейской арены, где свободные люди орали и бесновались, когда рабов бросали волкам.
В самом низу, над головами наиболее могущественных личностей Империума, распростер свои крылья орел из черного мрамора и золота величиной с «Грозовую птицу».
Рядом с орлиной головой стоял помост.
От помоста распространялся свет.
Свет этот был там все время, но он был таким ярким и чистым, что разум отказывался его воспринимать. Именно его Хавсер и принял за восходящее солнце. Как будто сверхновая звезда разбрасывала бело-голубые копья своего сияния во все стороны.
В центре света виднелся силуэт, и от внезапного осознания Хавсер громко всхлипнул. Он смотрел прямо туда, но мозг не осмеливался сознательно принять то, что видел скальд.
Повелитель Человечества давал аудиенцию, и свет его величия было невозможно выдержать.
Это было второе невероятное видение, представшее перед Каспером Хавсером.
— Ты должен смотреть, — сказал Амон.
— Я не могу этого вынести, — пробормотал Хавсер, вытирая слезы.
— Но и отвести взгляд ты тоже не можешь.
Хавсер, не в силах унять дрожь, посмотрел вниз. Он различил очертания сияющего трона из распростертых крыльев. Над сидящей фигурой висели черные знамена, поддерживаемые сонмом херувимов, почти не видимых в ослепительном свете.
По обе стороны от трона с алебардами на изготовку выстроились Кустодес. Их золотые доспехи в слепящем сиянии стали похожи на текучую волнующуюся магму.
— А кто эти люди? — спросил Хавсер. — Обычному человеку не под силу стоять так близко к трону и не сгореть.
Амон подошел ближе и принялся перечислять стоящих у трона людей, по очереди показывая на них пальцем:
— Магистр хора астропатов, лорд-милитант Имперской Армии, генерал-фабрикатор Марса лорд Кельбор-Хал, магистр навигаторов и лорд Малькадор Сигиллит.
— Сэр, я утратил способность чувствовать. Этот день меня оглушил. Благоговение вызвало во мне настоящее потрясение. Мой разум сломлен. Рассудок испарился. Я больше не в состоянии регистрировать впечатления и реагировать. Ты назвал пять самых могущественных сподвижников Императора, но для меня это лишь слова. Слова. С таким же успехом ты мог бы сказать, что я утонул вместе с Атлантидой или был похоронен в пещерах Агарти.[47] Нельзя заставлять человека лицом к лицу встречаться с мифами, на которых зиждется его Вселенная.
— К несчастью, порой без этого не обойтись, — сказал Амон. — Но разве не этим ты занимался всю свою жизнь? Ведь в твоем биодосье именно об этом и говорится. Ты только тем и занимался, что разыскивал скрытые под пылью веков мифы, а теперь, когда они перед тобой, ты отводишь взгляд? Это указывает на недостаток твердости характера.
Хавсер оторвался от созерцания ослепительной сцены и повернулся к огромному воину.
— Думаю, мне можно простить некоторый трепет! В отличие от тебя, я не привык к такому избранному обществу.
— Прошу прощения, сэр. Я не хотел тебя оскорбить, но именно из-за своей любознательности ты и стал участником этой игры. Эта черта твоего характера привлекла внимание Пятнадцатого легиона Астартес. Ты всегда стремился к знаниям. И они решили этим воспользоваться.
— Как они могли это сделать? Я никогда ни с кем из них не встречался.
— Никогда? — переспросил Амон.
— Никогда! Я…
Хавсер внезапно умолк. Из темной бездны его сознания всплыло еще одно воспоминание.
Беотия. Но это было так давно. Давным-давно.
Он спросил, какому легиону они обязаны защитой?
— Пятнадцатому.
«Пятнадцатый. Значит, это Тысяча Сынов».
— Как твое имя?
Хавсер обернулся. Уланы вывели из святилища всех членов его группы, оставив только его одного. Сзади к нему подошли еще двое Астартес, такие же огромные, как и первый.
«Как может такое громадное существо передвигаться совершенно бесшумно?»
— Как твое имя? — повторил один из вновь прибывших.
— Хавсер, сэр. Каспер Хавсер, хранитель, приписанный к…
— Ты шутишь?
— Что?
Тогда заговорил второй Астартес:
— Ты полагаешь, что это смешно?
— Я не понимаю, сэр.