Вибрирующий гул мощных двигателей то усиливался, то затихал, и в такт ему менялась яркость палубного освещения. Двигатели тоже подвергались проверке. Корабль был похож на воина, который перед боем разминает руки и плечи.
— Война, — на ходу произнес Хавсер.
— Как всегда, война, — согласился Медведь.
— Не похоже на обычную подготовку, — продолжил Хавсер. — Чувствуется что-то особенное. Это…
— Война, — сказал Хельвинтр. — Что бы это ни было, это всегда война.
Леман Русс господствовал на командном мостике, хотя помещение состояло из нескольких уровней и напомнило Хавсеру тронные залы дворцов. Офицеры и сервиторы трудились за отделанными бронзой и золотом пультами управления, которые тянулись вокруг всего купола командного мостика и подключались к разъемам на переборках толстыми связками позолоченных кабелей, цепей и трубок, отчего вся система напоминала огромный орган. В дополнение к этому сравнению большинство контрольных панелей были оснащены трех- и четырехрядными клавиатурами. На костяные клавиши были нанесены разнообразные символы. От интенсивного использования в течение долгого времени кость пожелтела, и приборы как будто скалили старые зубы.
Они были похожи на клавиатуру ветхого клавира.
Гололитические экраны, проецируемые с потолка и скрытыми под столами устройствами, превращали центральную часть командного пункта в мерцающую картинную галерею. Члены команды проходили между изображениями, останавливались, чтобы изучить какие-то данные, или выбирали необходимые столбцы информации, передвигая их пальцами активирующих перчаток. Здесь были огромные изображения и целые серии малых снимков, которые можно было сортировать одним легким жестом. Хавсер, войдя в помещение вместе с Хельвинтром, Медведем и Богударом, заметил, как один из младших офицеров разворачивал в воздухе карту расположения флотилии перед группой старших командиров. Слегка мерцающие изображения показывали топографические схемы, контурные слои, позиционные метки и траектории расчетных курсов. На других разворачивались нескончаемые потоки численных показателей, или в небольших рамках возникали пикт-изображения командиров кораблей, докладывающих о выполнении заданий.
Воздух наполнял постоянный гул механического треска аппаратуры, стенографического стрекота клавиш, хрипловатых фраз из вокс-передатчиков Механикум и приглушенных разговоров. Старшие офицеры в жестких от золотого шитья мундирах отдавали приказы в микрофоны на гибких стойках, установленные в панелях. Они приближали микрофоны к самым губам, и небольшие акустические экраны закрывали нижнюю часть лица наподобие полумасок. Глаза без ртов и носов о чем-то напомнили Хавсеру.
Посмеивающиеся собственным шуткам херувимы с жужжанием носились над командным пунктом, доставляя сумки с приказами и сообщениями. Причудливые и изощренные дистанционные пульты, похожие на больших стрекоз, послушно держались над плечами своих хозяев Механикум и добавляли к общему шуму раздражающе низкое гудение своих крыльев.
В центре командного мостика возвышалось массивное сооружение в каркасе из бронзы и серебра, предназначавшееся для воспроизведения сложных небесных схем и вычислений. Обилие металлических полусфер и дисков вместе с многочисленными шкалами придавало ему сходство с моделью планетной системы, но эта конструкция была не меньше десяти метров в диаметре и покоилась над решетчатой палубой на основании толщиной с древесный ствол. Техники, расположившиеся за небольшими пультами вокруг планетария, постоянно вносили в схему какие-то дополнения, отчего вся конструкция непрерывно покачивалась и поворачивалась.
В данный момент планетарий использовался для воспроизведения крупномасштабного гололитического изображения планеты. На бронзовую конструкцию спроецировали трехмерную топографическую карту, вращающуюся таким образом, что можно было наблюдать за сменой дня и ночи. Вспомогательные изображения, висевшие в воздухе, давали возможность рассмотреть отдельные участки поверхности, помогали сориентироваться по сторонам света и демонстрировали аспектарии[52] и эферемиды.[53]
52
53