Гранитно-серые «Хищники» и «Лендрейдеры», похожие на движущиеся скалы, крушили здания нижнего города и опрокидывали башни. Своими гусеницами они прокладывали новые дороги, дороги смерти, выложенные спрессованными обломками. Их орудия брали на прицел и уничтожали все, что попадалось на пути.
Между ними и вокруг них мелькали темные силуэты, бегущие по только что проложенным дорогам в горнило битвы. Они были похожи на волков или, по крайней мере, на тени волков. Я не уверен, что они были там на самом деле или возникли только в моем воображении. В клубящейся пелене дыма возможны всякие иллюзии.
Никогда еще я не видел воинов Стаи в таком ожесточении, как в тот день, и никогда еще они не были такими угрюмыми. В большинстве случаев ими овладевает странное оживление, удивительный могильный юмор, который помогает держаться и выносить все тяготы, помогает смеяться в лицо вюрду. Это похоже на веселье от сознания хорошо выполненного долга. Я наблюдал это явление даже на войне против Оламского Безмолвия: едкие шутки, перебранки, саркастические комментарии и ровное, флегматичное настроение.
Но на Просперо все было иначе. Задание было слишком тяжким и неблагодарным. Ничто не могло облегчить это бремя, и Волки старались найти утешение в яростных схватках. Это обстоятельство в какой-то степени еще больше усиливало жестокость чрезвычайного наказания Просперо. Пощады никто не предлагал, о ней и думать забыли. Рты раскрывались только для утробного влажного рычания, полного ненависти, а не для милосердных улыбок. Из слов звучали только ругательства и проклятия. Золотые с черными точками зрачков глаза потемнели от мрачной решимости; взгляды посуровели от сознания долга. Кровь порождает кровь. Резня порождает резню. Огонь подпитывает новое пламя, и в этом пламени погибла планета, общество истекло кровью, а телу Империума была нанесена незаживающая рана.
Стая Влка Фенрика, не колеблясь, не задавая вопросов, выполняла все, что ей приказывали. Она не могла ошибаться. Это превосходные воины, превосходные каратели, точно такие, какими их создали. Они стали возмездием Императора. Это сказание, мое сказание, освобождает их от всякой вины и свидетельствует об их чистосердечии.
Но я должен упомянуть и еще об одной вещи. Сказание должно открыть один секрет. Выслушайте его и тогда решите, что делать, даже если после этого вы перережете мне горло, чтобы я не смог повторить это сказание.
День не очень четко сохранился в моей памяти. Так всегда бывает, когда сталкиваешься с чрезвычайной напряженностью, чрезвычайной жестокостью и бесконечным грохотом. Мгновенные видения следуют одно за другим, сталкиваются и порой накладываются друг на друга.
Помню, что я был в парке, вернее, в том месте, где когда-то располагался общественный парк. Вся растительность выгорела. Небольшое святилище посреди образовавшегося пустыря было повреждено снарядом и истекало дымом, поднимающимся к фиолетовому небу. Мы подошли с востока и попали под перекрестный огонь. К тому времени я свернул смещающее поле, поскольку его заряд сильно уменьшился.
Вот тогда мы впервые встретились с Астартес Тысячи Сынов.
Что-то заставило их отступить к центру города. Но не страх. Возможно, они до сих пор не решались на святотатственную войну против своих братьев Астартес. Возможно, придерживались какого-то тайного замысла, намереваясь заманить нас в ловушку. Возможно, они подчинились чьей-то воле. Как будто признавая свою вину, они с самого начала не препятствовали нашему продвижению, но, как и Гвардия Шпилей, не вынесли вида разрушений в своем городе.
Они великолепно выглядели в своих красных с золотом доспехах, в шлемах с характерным гребнем. Хотя своим сложением, броней и мощью они не уступали воинам Шестого, разница между ними поражала воображение. Они иначе двигались. Волки прыгали и мчались, а они шествовали и скользили. Волки, опустив голову, быстро перебегали с места на место, а они действовали размеренно и неторопливо. Волки завывали во время боя, Сыны бились молча.
Я стоял посреди догорающих газонов, когда первая шеренга мятежных Астартес пошла в атаку и свирепые серые тени схватились с красно-золотыми центурионами. Грохот не уступал грому небесному. Две огромные массы столкнулись, словно две мифические скалы, только наряду с ударами слышался еще лязг металла. С таким же шумом чудовищные бури порой терзают вершины Этта на Фенрисе.