— Конечно. Это меня нисколько не удивляет.
— У тебя есть имя? — спросил вышнеземец.
— У нас всех есть имена. У некоторых даже не одно. Мое имя звучит так: Охтхере Вюрдмастер. Я рунный жрец Амлоди Скарссен Скарссенссона. Следующий вопрос?
— Кто такой рунный жрец?
— А как ты сам думаешь?
— Шаман. Тот, кто проводит ритуалы.
— Костяная трещотка. Языческий колдун. Тебе едва удается скрыть нотки высокомерия в голосе.
— Нет, я не хотел никого оскорбить, — поспешно возразил вышнеземец.
Губы годи скривились в неприязненной усмешке.
— Задавай следующий вопрос.
Вышнеземец нерешительно помедлил.
— А как умер Гедрат, ярл Тра?
— Так, как умираем мы все, — сказал ему Скарси. — На покрасневшем снегу.
— Должно быть, это произошло неожиданно. В последние несколько дней.
Скарси посмотрел на рунного жреца:
— Это произошло довольно давно.
— Но Гедрат взял меня под свою защиту, и это обязательство перешло к Огваю. А Огвай, должно быть, заменил его в течение прошлой недели. Что? Почему вы так странно на меня смотрите?
— Ты основываешь свое заключение на неверных предпосылках, — сказал Охтхере Вюрдмастер.
— В самом деле?
— Да, — кивнул жрец. — Ты пробыл здесь девятнадцать лет.
Глава 4
СКАЛЬД
Хавсеру присудили награду Даумарл. Когда решение было объявлено, он почувствовал себя опустошенным и растерянным.
— Я же ничего не сделал, — сказал он своим коллегам.
Сначала был составлен целый список достойных кандидатов, но к концу он сократился до двух имен: Хавсера и специалиста по нейропластичности, который сумел искоренить три вида наномнемонической чумы, поразившей иберо-латинскую Зюд Мерику.
— Он совершил нечто значительное, а я ничего не сделал, — сетовал Хавсер, когда об этом узнал.
— Разве ты не хочешь получить награду? — спросил Василий. — Я слышал, медаль довольно красивая.
Она на самом деле была красива. Золотая медаль размером с карманные часы, заключенная в витрианскую рамку, покоилась в элегантной шкатулке, выстланной пурпурным шелком. В свидетельстве имелись гололитические гербы Атлантической легислатуры и Гегемонии, а также генетические печати трех членов Объединительного Совета. Благодарственный текст начинался словами: «Касперу Ансбаху Хавсеру за неустанные усилия по описанию и реализации Объединения Терры…»
Вскоре после награждения Хавсер понял, что все это было сделано по политическим мотивам, к которым он питал стойкое отвращение, но не стал возражать, поскольку в данной ситуации политика служила интересам Консерватория.
Вручение награды состоялось на ужине, устроенном в Каркоме на Атлантических платформах, вскоре после семидесятипятилетия Хавсера. Время церемонии было рассчитано так, чтобы оно совпало с проведением Средилантического конклава, посвященного тридцатилетнему юбилею Консерватория.
Хавсер с трудом выдержал торжество. Весь вечер он просидел, прижимая к груди небольшую элегантную шкатулку и ожидая, когда же иссякнут бесконечные выступления. Из всех заслуженных и влиятельных людей, посетивших ужин в тот летний вечер, наибольшим уважением пользовался Гиро Эмантин. На тот момент Эмантин был уже префект-секретарем одного из старейших членов Объединительного Совета и по общему мнению должен был занять в этой организации первое же освободившееся место. Он был стар и, по слухам, перенес уже третью процедуру омоложения. Его сопровождала молодая, очень красивая и удивительно молчаливая женщина. Хавсер не мог определить, была ли она дочерью Эмантина, банальной статусной женой или сиделкой.
Благодаря своему высокому положению, Эмантин занял место по правую руку от канцлера Атлантика (хотя Хавсер, несмотря на то что был почетным гостем, сидел через три кресла слева, между промышленным кибернетиком и председателем одного из орбитальных банковских домов). Когда настала его очередь произносить речь, Эмантин, по-видимому, с трудом вспомнил, кто такой Хавсер, поскольку стал рассказывать о «долгой дружбе» и «тесном сотрудничестве» на протяжении «многих лет с тех пор, как Кас впервые заговорил о необходимости учреждения Консерватория».
— За тридцать лет я встречался с ним не больше трех раз, — прошептал Хавсер Василию.
— Заткнись и продолжай улыбаться, — прошипел ему в ответ Василий.
— Но ничего этого не было.
— Заткнись.
— Ты думаешь, что он под воздействием каких-то сильных лекарств?
— Ох, Кас! Замолчи! — Василий нагнулся к самому уху Хавсера. — Так всегда делается. Кроме того, он хорошо говорит о Консерватории. Да, его помощник передал мне, что Эмантин хочет с тобой встретиться после ужина.