И ветер репетировал роль главного плакальщика.
— Куда мы идем? — спросил вышнеземец.
— Встретиться со жрецами, — ответил Варангр.
— Но ведь ты и есть жрец, — заметил вышнеземец, полуобернувшись к Охтхере.
Варангр легонько толкнул его в спину, принуждая идти дальше.
— С другими жрецами, — добавил Варангр. — Иного рода.
— Какого иного рода?
— Понимаешь, иного, — произнес незнакомый Астартес.
— Не понимаю. Не знаю, — сказал вышнеземец. — Ничего не понимаю, и, кроме того, я замерз.
— Замерз? — повторил Варангр. — После тех мест, где он побывал, он не должен чувствовать холода.
— Это хороший знак, — заметил второй Астартес.
— Дай ему шкуру, — велел рунный жрец.
— Что? — удивился Варангр.
— Дай ему шкуру, — повторил рунный жрец.
— Отдать ему мою шкуру? — переспросил Варангр, поглядывая на красно-бурый плащ на своих плечах. Загнутая косичка поднялась, словно бросающая копье рука. — Но это моя шкура.
Другой Астартес фыркнул и снял с себя серую волчью шкуру. Он протянул ее вышнеземцу:
— Вот. Возьми. Подарок Битура Беркау Ахмаду Ибн Русте.
— Это означает какой-то договор? — осторожно спросил вышнеземец.
Беркау покачал головой:
— Нет, ничего общего со смешиванием крови. Когда ты будешь рассказывать обо мне, возможно, ты вспомнишь мою доброту и сделаешь ее частью своей истории.
— Когда я буду о тебе рассказывать?
Беркау кивнул:
— Да, потому что так и будет. И тогда я, отдавший тебе шкуру, буду выглядеть хорошо, а Вар предстанет эгоистичным псом.
Вышнеземец оглянулся на Варангра. Глаза Астартес ярко сверкнули в морозной темноте. Было видно, что он едва удерживается, чтобы не ударить Беркау. Затем он заметил обращенный на него взгляд рунного жреца.
— Я понял свою ошибку и постараюсь ее исправить, — пробормотал Варангр.
Вышнеземец набросил подаренную Беркау шкуру на плечи и взглянул на Охтхере.
— И все-таки я не понимаю.
— Я знаю, — сказал жрец.
— Нет, нет! — воскликнул он разочарованно. — Не надо меня успокаивать, лучше скажи, что мне все объяснят.
— Но я не могу, — возразил жрец. — Потому что этого не будет. Некоторые вещи нельзя объяснить. Возможно, тебе кое-что объяснят, но не все, потому что объяснять все не слишком разумно.
Они подошли к обрыву.
Длинный, продуваемый ветром зал закончился, и они остановились на выступе огромной скалы. Под ногами зияла трещина, уходящая в сплошную темноту. На противоположной стороне расщелины вышнеземец смог уловить призрачное зеленоватое свечение неровной стены. Погребальный зал вывел их к гигантской трубе, поднимавшейся вертикально сквозь камень в середине горы. Вверху шахта тоже терялась в темноте. Из глубины порывами налетал зимний ветер.
— Куда теперь? — спросил вышнеземец.
Варангр крепко сжал его руку.
— Вниз, — сказал он и шагнул со скалы, увлекая за собой вышнеземца.
Он был слишком поражен, чтобы кричать, но ужас вспыхнул в его груди и разрывал мозг. Они падали. Падали. Падали.
Но не отвесно и не навстречу смерти. Они опускались плавно, словно пушинки из разорванного чехла, подхваченные бризом, словно хлопья бумажного пепла, словно пара жужжащих птиц-сервиторов, которые сопротивлялись гравитации и так быстро махали крыльями, что это было незаметно глазу.
Внутри Этта повсеместно бушевал ветер Фенриса. Он продувал огромные залы, вздыхал в склепах и переходах, а в вертикальной трубе дул с такой силой, что подхватывал падающие предметы и замедлял их полет. Восходящий поток опускал их медленно, раздувая хлопающие шкуры, бусы и ремни Астартес.
Одной рукой Варангр продолжал удерживать безвольно расслабленное тело вышнеземца, а вторую он вытянул в сторону. Он повернул ее навстречу потоку, как орел поворачивает крыло, и стал управлять полетом. Вышнеземец сморгнул выступившие от резкого ветра и животного страха слезы и увидел внизу еще один скальный выступ, еще одну плоскость, нависающую над пропастью. Они приближались к ней под идеальным для посадки углом. Варангр приземлился на ноги и пробежал несколько шагов, чтобы погасить скорость. Вышнеземец не удержался на ногах и упал лицом вниз. Шкура накрыла ему голову, словно огромный капюшон.
— Ты научишься этому трюку, — пообещал Варангр.
— Как? — спросил вышнеземец.
— Повторяя полет снова и снова, — пояснил Астартес.
Вышнеземец приподнялся на четвереньки, и его вырвало. Из желудка, пустовавшего девятнадцать лет, не вышло ничего, кроме слюны и слизи, но тело продолжало содрогаться в попытках извергнуть хоть что-нибудь.