— Все в челн! — приказал Фит, как только они скатились по склону к кромке бухты.
— В какой? — спросил Лерн.
— Но ведь это челн вождя… — неуверенно протянул Гутокс.
— Он ему уже не понадобится, — отрезал Фит. — По крайней мере, ему он нужен меньше, чем нам.
Гутокс ответил ему нерешительным взглядом.
— Вождь спит на красном снегу, тупица! — крикнул Фит. — А теперь быстро в лодку.
Они погрузились в челн и положили вышнеземца на дно в носовой части. На склоне уже появились балты. Вокруг хэрсиров засвистели первые стрелы.
Фит распустил паруса, и они мгновенно наполнились ветром. Ткань, уловив дыхание мира, оглушительно захлопала. Он и не заметил, что с утра поднялась снежная буря. Якорные канаты натянулись и затрещали, с трудом удерживая готовый рвануться вперед драккар.
— Руби канаты! — заорал Фит.
Гутокс посмотрел на него с кормы, где порывы ветра дергали тугие снасти.
— Он точно не придет? — спросил он.
— Кто?
— Вождь. Ты видел, как оборвалась его нить?
— Если бы он мог, то уже пришел бы, — сказал Фит.
Раздался треск, как будто в костер попали зеленые ветки. Железные наконечники стрел падали вокруг них, выбивали фонтанчики ледяной пыли и оставляли тонкие трещины в иссиня-черной поверхности наста. Две стрелы залетели в челн. Одна из них на глубину локтя вонзилась в главную мачту.
— Руби канаты! — крикнул Фит.
Гутокс и Лерн секирами разрубили канаты. Драккар, как вспугнутый зверь, устремился вперед. Паруса раздулись и затвердели, словно железные. Мощный толчок заставил всех покачнуться. Острые полозья завизжали, прикоснувшись к мраморно-твердому льду бухты.
Лерн встал к рулю. Он был лучшим рулевым из всех. Он обвил рукой румпель и налег на него всем телом, чтобы киль врезался в лед, а обеими руками регулировал натяжение веревок боковых рулей. Управление челном на льду требовало неимоверного напряжения мускулов и мастерства. Одно неверное движение, ослабевший канат руля или слишком сильное погружение основной лопасти, и сочетание отполированного ветрами льда и сильного порыва ветра могло привести к опрокидыванию даже самого большого драккара.
Они покинули бухту, выйдя через пробитую морем расщелину в гранитном выступе, ведущую в открытое море. Но воды не было. Ледяной пик великого года давно миновал, и сезон сменился, однако этот участок моря, находившийся в затененном скалами заливе, оставался гладким, словно отражающее небо стекло. В некоторых местах лед был серовато-зеленым, как старинное зеркало, в других — синим, как не ограненный сапфир, или кристально-голубым, но везде его толщина превышала два, а то и три человеческих роста.
Как только они выбрались из бухты и полозья челна заскрипели по зеркальной поверхности моря злобными голосами вигхтов Подвселенной, на них обрушился холод. Это был всепроникающий холод, холод унылого, жестокого конца зимы, резкий холод открытой ледяной равнины. От его удара все резко вздохнули и немедленно подняли воротники и затянули шарфы, укрывая носы и рты.
Фит взглянул на распростертого на дне драккара вышнеземца. Он задыхался от боли и изнеможения, и дыхание покидало его тело плотными облачками пара, уносимыми ветром.
Фит направился к нему, шагая по подрагивающему драккару скользящей походкой опытного моряка-ледохода.
— Закрой свой рот! — крикнул он.
Вышнеземец ответил недоуменным взглядом.
— Прикрой рот! Дыши носом!
— Что?
Фит опустился рядом с ним на колени.
— Если ты будешь так открывать рот, все твое тепло вытечет из тела. Дыши через нос. Береги тепло.
Он открыл один из плетеных коробов, стоявших у борта, вытащил оттуда одеяло и несколько меховых шкур. От холода вещи задубели, но Фит встряхнул их и закутал вышнеземца.
— Дыши через нос, — напомнил он. — Неужели ты этого не знал? Не знал о холоде?
— Нет.
— Тогда какого дьявола ты сунулся в этот мир, если даже не знал, каким способом он постарается тебя убить?
У вышнеземца не было ответа. И он не мог сосредоточиться. Боль вцепилась в него с новой силой и полностью им овладела. Она пронзала мозг, не оставляя ни малейшей возможности подумать о чем-то другом. Подобные мучения он за всю свою жизнь испытал лишь однажды.
Он слышал, как играет клавир. Клавиши вызванивали веселую мелодию, и он отчетливо слышал ее, несмотря на скрип полозьев и громогласные крики экипажа.
Он слышал клавир и знал, что надо обязательно выяснить почему.