Мысль встревожила его. Он ведь был болен и ранен, не так ли? Но вышнеземец не чувствовал себя больным и раненым. Он оглядел себя. Он был здоров. Бос. Ноги розовые и чистые. С правого запястья свисает ремень. На нем был надет темно-синий нательник с армированными вставками на коленях и локтях, как у поддоспешника некой пустотной брони. Он плотно облегал тело и был как раз впору. Под ним красовалась примечательно худощавая и крепкая фигура с выступающими рельефными мышцами. Она не походила на потрепанное и повидавшее виды восьмидесятитрехлетнее тело, которое он видел, когда последний раз смотрелся в зеркало. Ни боли в бедрах, ни зарождающегося брюшка от выпитого за многие годы амасека.
И нет аугметического имплантата, который он получил в Осетии.
— Какого черта? — выдохнул вышнеземец.
Почувствовав его внезапное замешательство, черепа вновь бросились на него.
Он изо всех сил метнул в них носилки. Одному металлическая кромка угодила прямо в грудь, и череп едва не рухнул на пол. Вышнеземец лишь заметил, как по платформе покатилась треснувшая маска в форме собачьего черепа с разорванной лямкой. Другой череп ухватился за противоположный конец носилок и попытался выхватить их у него из рук. С отчаянным криком, который разнесся по огромному залу, вышнеземец вырвал носилки. Череп попытался удержать их, и на мгновение его ноги даже оторвались от земли.
Вышнеземец опять запустил носилки. Они завращались подобно брошенному мячу. По пути они сбили одного черепа и врезались во второго с такой силой, что тот полетел с платформы в пропасть.
Ему удалось ухватиться за край. Пальцы черепа дико скребли гранитную поверхность, но под весом своего тела он неуклонно соскальзывал. Остальные черепа бросились ему на помощь и успели ухватить его за руки и рукава.
Пока они вытягивали товарища, вышнеземец бросился наутек.
Он пулей вылетел из зала, и его босые ноги зашлепали по холодному каменному полу. Вышнеземец пронесся под широким косяком и оказался в коридоре, достаточно большом, чтобы по нему смог пролететь грузоперевозчик. Вездесущий зеленый сумрак освещало лишь смутное сияние. От вышнеземца во все стороны бежали тени.
Огромный выход и лежавший за ним вырезанный в скальной толще туннель имели несколько более завершенный вид, нежели гигантский зал, который остался позади. Скальные стены были выровнены и отполированы до матового блеска, словно лед из темной воды посреди суровой зимы. Каменный пол. Свод, а также края пола в местах, где они сходились со стенами вдоль пересекающихся арок, ребер и стенных панелей, были крыты балками и арматурой пергаментного цвета, которые походили на лакированное белое дерево. Большинство украшений были массивными, толстыми, как ствол дерева, и с острыми краями, хотя некоторые из них зодчие искусно выгнули в форме арок или закруглили, как ребра.
Мрачное место вызвало в голове вышнеземца внезапные и резкие воспоминания. Коридоры напомнили ему о ларцах с иконами, которые он однажды обнаружил в бункерах под нанотичным эпицентром ядерного взрыва за Зинцирли, в Федеративном Ислахие. Они напомнили ему гадуаренские ракис гравировками молниевого камняи коробку драгоценного набора для игры в регицид ректора Уве. Они напомнили ему прекрасные медали Даумарл на шелковой подкладке. Они напомнили ему осетинские молитвенные коробочки из серого сланца в изысканных футлярах из слоновой кости. Да, именно так. Золотые листы в деревянных рамах, закрепленные костяными винтами, такие древние, такие бесценные. Белые столбы и колонны, довершавшие интерьер, выглядели так, словно их выточили из кости. В них безошибочно угадывался золотистый отблеск, некое тепло. Вышнеземцу казалось, будто он находился внутри инкустрированой слоновой костью коробочки из осетинского сланца, словно он был древним сокровищем, куском сгнившего ногтя или прядью волос святого, расслаивающимся пергаментом или драгоценностью.
Он продолжал бежать, прислушиваясь, не гонится ли за ним кто-либо. Единственными звуками были шлепки его ступней и далекие стоны ветра в пустых коридорах. Из-за сквозняка он чувствовал себя словно в каком-то высоком замке, где забыли закрыть ставни, позволив ветру бродить по необжитым палатам.
Вышнеземец замер. Повернувшись влево, он ощутил на лице слабое дыхание сквозняка.
А затем он услышал тикающий звук. Клацанье. Вышнеземец не мог понять, откуда он доносился. Он тикал как часы, но быстрее, словно учащенное сердцебиение.
Чуть погодя он понял, что это был за звук.
Неподалеку по каменному полу туннеля мягкой поступью кралось что-то четвероногое, оно двигалось с определенной целью, но не бежало. У него были когти, но не вытяжные кошачьи коготки, а выступающие острые когти пса, и их обладатель цокал ими с каждым шагом по полу.