Шквал маленьких, но ослепительных вспышек, пронесшихся на фоне оранжевой полусферы под ногами, обозначил начало орбитальной бомбардировки. Темные узоры немедленно изуродовали воздух Тишины. В небо потянулись огромные массы дыма выбитой ударами пыли. Теперь «апельсин» мира казался подгнившим. Неторопливые суда развертывания начали выбрасывать десантные капсулы: позади монолитных транспортников оставались облака то ли семян, то ли мелкого сора.
Волки не переставали комментировать происходящее. Ойе несколько презрительно высказался о командующем 40-го экспедиционного флота и его штабе, не способных синхронизировать десантирование с движением терминатора, как поступил бы он сам, и потерявших таким образом психологическое и тактическое преимущество сумерек. Эска согласился, но добавил, что хотя он бы он сам предпочел воевать на ночной стороне планеты, обычным солдатам не нравится вести боевые действия ночью.
— Скверные глаза, — сказал он, словно рассуждая об инвалидах или непримечательных животных. И тут же добавил. — Ты уж прости.
Последнюю фразу он бросил через плечо Хавсеру, который, взгромоздившись позади них, изо всех сил цеплялся за балку.
— За что? — удивился Хавсер.
— Он приносит извинения твоему человеческому глазу, — сказал Богобой.
— Возможно, кто-то должен оказать тебе услугу и вынуть и его тоже, — усмехнулся Ойе.
Три Волка расхохотались. Хавсер смеялся, показывая, что понял — воины шутят.
Волки вернулись к наблюдению за вторжением.
— Конечно, будь я главным, — сказал Эска, — то просто сбросил бы Огвая на их главное обиталище и вернулся неделю спустя, чтобы забрать его из руин.
Три Волка вновь засмеялись, оскалив клыки. Они хохотали так громко, что помост, на котором стоял Хавсер, даже слегка задрожал.
Раздался крик. Все мигом обернулись, чтобы узнать, в чем дело.
Медведь и еще один из Тра по имени Орсир, наконец, выбили расчет силовиков, который ранее испарил Хьяда у входа в подуровень. Они вытащили их на открытое место, где собрались Тра, и перебили, словно в неком ужасном кровавом ритуале. Несмотря на то, что обитатели Тишины мало походили на людей, Хавсер старался не смотреть в сторону бойни. Худшую часть ритуала воины приберегли для командира расчета. Стоявшее вокруг них бойцы Тра радостно заорали. Расчленение доставляло им истинное веселье.
— Они изгоняют малефик, — сказал Огвай. Хавсер поднял глаза. Он не слышал, как к нему приблизился массивный, покрытый гарью ярл.
— Что?
— Они выгоняют его, — объяснил Огвай. — Все эти мучения лишь для того, чтобы он уже никогда не вернулся сюда. Испытав боль, малефик не захочет возвращаться, чтобы потревожить нас вновь.
— Понятно, — ответил Хавсер.
— Надеюсь на это, — сказал Огвай.
Силовики были мертвы. Волки больше не прикасались к их телам.
Хавсер смотрел, как Медведь подошел к спуску на подуровень и вырубил топором еще один символ-оберег.
Шестая глава: Искрящийся град
— Мне уже семьдесят пять лет, — произнес Каспер Хавсер, — из них пятьдесят я отдал проекту…
— И Награда Даумарл — лучшее тому доказательство…
— Вы дадите мне закончить?
Хенрик Слюссен кивнул и примирительно поднял обтянутую перчаткой руку.
Хавсер тяжело сглотнул. Во рту у него пересохло.
— Я работал над проектом Консерватории пятьдесят лет, — продолжил он, — создав ее буквально из ничего. Меня вырастил человек, который понимал ценность информации и важность сохранения науки.
— Мы все верим в это, доктор Хавсер, — сказал один из тридцати шести рубрикаторов, полукругом сидевших за партами позади Слюссена. Вопреки пожеланию Слюссена, Хавсер попросил Василия организовать встречу не в кабинете ректора, а в отделанной коричневым деревом аудитории Театра Инноминандум. Это был психологический прием, ибо Слюссену и его свите придется сидеть на откидных креслах, подобно студентам перед преподавателем.
— Полагаю, доктор еще не закончил, — сказал Василий, стоявший у левого плеча Хавсера. Хотя он старался говорить спокойно, в его голосе безошибочно угадывались резкие нотки. Агент держал руку в кармане пальто, где лежал небольшой флакон с лекарствами на случай, если Хавсер перенервничает.
Юноша слишком сильно переживал за него. Как мило.