— Вот так-то лучше, — ответил Длинный Клык. — Теперь иди и убей кого-нибудь. Скальд останется здесь и составит мне компанию.
Два Клинка взглянул на Хавсера.
— Развлеки его, — сказал воин.
— Что? — удивился Хавсер.
— Я сказал, развлеки его, — повторил Два Клинка. — Ты же скальд Тра. Развлеки его. Отвлеки его разум от того, что грядет.
— Что? — не понял Хавсер. — Что грядет?
Два Клинка фыркнул:
— А ты как думаешь?
Огромный Волк быстро опустился на колени и склонил голову перед Длинным Клыком.
— До следующей зимы, — сказал он.
Длинный Клык кивнул. Воины пожали друг другу руки, а затем Два Клинка поднялся и ушел, не озираясь. Массивные пластсталевые ботинки хрустели на покрытой обломками земле. Последнюю пару метров до выхода из дворика он уже пробежал.
Хавсер взглянул на Длинного Клыка.
— Понимаю, это нескромный вопрос, но что грядет?
Длинный Клык засмеялся и покачал головой.
— Ты умираешь, да? — спросил Хавсер.
— Возможно. Ты мало что смыслишь в анатомии астартес. Мы можем выжить после адских ран. Но иногда для этого приходится терпеть невыносимую боль, и никогда нельзя быть уверенным, что переживешь ее.
— Что мне следует делать? — спросил Хавсер.
— Свою работу.
Он присел рядом со жрецом.
Кожа Длинного Клыка выглядела более бледной, чем обычно. Воин был весь покрыт кровью. Фиолетовой и красной, вражеской и своей. Местами она уже подсохла и потускнела.
Он едва дышал. Похоже, ему пробили легкие. При каждом выдохе изо рта вырывалось облачко кровавого тумана.
— Значит… значит я должен развлечь тебя? — спросил Хавсер. — Желаешь послушать сказание?
— Почему бы и нет?
— Ты мог бы и сам кое-что мне поведать, — сказал Хавсер. — То, что имеет для тебя значение. Если есть желание, конечно.
— Хочешь стать моим исповедником, да?
— Я не это имел в виду. Эска Разбитая Губа сказал мне, что больше всего Стая любит те сказания, которые ее пугают.
— Это так.
— Но что же пугает тебя?
— Ты хочешь знать?
— Хочу.
— Больше всего пугает нас то, — сказал Хеорот Длинный Клык, — что не можем убить даже мы.
Восьмая глава: Зимние сны Длинного Клыка
— Мы — убийцы на службе у Всеотца, — сказал рунический жрец.
— Вы — солдаты, — ответил Хавсер. — Астартес. Лучшие воины, когда-либо появлявшиеся на Терре. Вы все убийцы.
Длинный Клык закашлялся. Кровавый пар, который он выдохнул, начал скапливаться на губах и оседать на бороде. Алая влага закапала на паутинно-белую шкуру, которую тот носил.
— Это слишком поверхностный взгляд, — произнес воин. — Я уже говорил об этом. Каждому сыну-примарху отведена своя роль. Каждому легиону отведена своя роль. Защитники и рыцари, штурмовики и преторианцы… у всех нас свои обязанности. Шестой легион — палачи. Мы — последняя линия обороны. Когда остальных не станет, мы должны сделать то, что должно.
— Но разве это нельзя сказать обо всех легионах?
— Ты все еще не понимаешь, скальд. Я говорю о пределе. Есть границы, которые другие легионы не пересекут. Есть рубежи чести, достоинства и верности. Некоторые поступки столь жестоки, что совершить их может лишь Влка Фенрика. Именно для них нас и создали. Вот в чем наше предназначение. Без сомнений или эмоций, без колебаний или прихотей. Наша гордость в том, что мы единственные астартес, которые никогда, ни при каких обстоятельствах не откажутся нанести удар, исполняя приказ Всеотца, какой бы ни была цель и причина.
— Вот почему Шестой легион астартес считают таким свирепым, — вырвалось у Хавсера.
— Это не главное, — ответил Длинный Клык. — Побочный эффект нашей беспощадности. Мы вовсе не кровожадные дикари. Свою славу мы обрели из-за того, что два столетия делали работу, неприемлемую для остальных легионов. Другие легионы считают нас дикими необученными псами, но на самом деле мы прошли самую жесткую подготовку из всех возможных.
Длинный Клык хотел еще что-то добавить, но внезапно задрожал и закрыл глаза.
— Тебе больно? — спросил Хавсер.
— Ерунда, — тот лишь пренебрежительно отмахнулся. — Пройдет.
Астартес вытер кровь с губ.
— Мы — убийцы на службе у Всеотца, — повторил жрец. — Ради чести мы готовы уничтожить любого. Быть может, поэтому другие считают нас безумцами. Мы не приемлем страх. В наших жизнях ему нет места. Стоит нам оказаться на поле боя, и страх перестает для нас существовать. Он не следует за нами. Не мешает нанести удар. Мы изгоняем его из сердца и головы.