Наконец оценивающий взгляд студентки. Она облегченно вздыхает, будто освобождая плечи от тяжести, неумело скручивает записку и щелчком возвращает ее мне. Но девушка не рассчитала как следует, и записка падает на пол. Наклонившись, чтобы подобрать ее, я поднимаю глаза – впечатление, что черные туфли без каблуков под толстой лодыжкой с трудом несут тяжесть ее тела. И лишь ложбинки под коленями говорят о невинности и чистоте. Уходящая юность – возраст неустойчивый, как начинающийся насморк. Видимо почувствовав мой взгляд, девушка плотно сжимает колени.
Подняв свернутую бумажку, сую ее в карман, закрываю газетную подшивку, кладу в чемодан свои записи и авторучку и как ни в чем не бывало встаю со стула. По натертому до блеска полу с быстротой, приличной для библиотеки, иду не оглядываясь к кафедре выдачи. Закончив все формальности, я лишь один раз украдкой смотрю в ту сторону, где сидит девушка. Она все еще на своем месте и, выглядывая из-за ограждающего стол барьера, следит за мной. Подняв слегка руку и сделав ей знак, я сажусь на скамейку в отведенном для курения месте, между читальным залом и выходом, и закуриваю. Не успеваю я выкурить и четверти сигареты, как студентка неуклюжей походкой приближается к столу выдачи. Она невольно выглядывает наружу, но места, где я сижу, ей, скорее всего, не видно. Девушка быстро сдает книги, берет в гардеробе пальто и тут же направляется к двери, но вдруг замечает меня и, точно оступившись, сбивается с шага. Я сразу же встаю и тоже направляюсь к двери. Девушка, даже не помышляя о бегстве, семенит вслед за мной.
Когда я подгоняю к входу оставленную на стоянке машину, девушка стоит на середине лестницы, уткнувшись в воротник пальто. Я подъезжаю к ней, опускаю слева от себя стекло, и девушка, перехватив поудобнее портфель, своей неуклюжей походкой спускается по лестнице прямо к машине. В стекле отражается побелевший от холода нос. Ее недовольное лицо – может быть, голова у нее кружится или из-за мороза – производит неприятное впечатление. И зеленый шарф, выглядывающий из-под воротника пальто, чересчур ярок и как бы подчеркивает, с каким трудом сдерживает девушка внутреннее напряжение.
Приоткрываю дверцу:
– Я вас подвезу. Куда вам?
– Куда? – И неожиданно спокойным, даже вызывающим тоном: – Разве это я должна решать?
Невольно усмехаюсь – она, вероятно, видит в зеркале мою улыбку и тоже ухмыляется.
– Вы проголодались?
– Слюнтяй!
Перед самым ее носом я с силой захлопываю дверцу. Даю газ – колеса взметают гравий, нос легкой машины высоко задирается, как у моторной лодки, мчащейся по волнам. Студентка застывает, безучастная, невыразительная, точно рыба в холодильнике…
Я замираю. Замираю у телефона около стойки в кафе «Камелия», хотя и теряю напрасно время.
– Умер?
– Да, кажется, убийство, – доносится из трубки необычно взволнованный голос шефа. – Что же мы будем делать? Я не допускаю мысли, что у тебя нет алиби.
– Да разве такая штука существует на свете?
– Ну ладно, давай сейчас же звони заявительнице. Она мне телефон оборвала, с утра уже три раза звонила.
– Откуда вам стало это известно?
– От заявительницы. Разве не ясно? – И, резко изменив тон: – А откуда еще могли поступить такие сведения?
– Я только спрашиваю. Ясно. Немедленно звоню ей.
– Как это ни неприятно, но я настаиваю, чтобы каждый сам нес ответственность за то, что он делает.
– Ясно. В общем, днем я забегу…
И я замираю. Погиб этот человек! Кладу трубку и продолжаю стоять. Наверно, сейчас полиция там уже, всех подняла на ноги. Исключена ли возможность, что в сеть их розысков попадут и сведения о моем существовании? И если попадут, то щупальца расследования дотянутся до топливной базы М… Человек в малолитражке… человек, приехавший, как он заявил, из фирмы «Дайнэн»… в «Дайнэн» направляется запрос… там тоже человек в малолитражке… и вот, как ни прискорбно, выплывает факт моего существования. Правда, это не значит, что у меня могут возникнуть неприятности. Прежде всего, у меня не было никакой необходимости убивать его. Кроме того, вокруг него крутилось сколько угодно подозрительных личностей. Но все же по возможности мне бы не хотелось оказаться замешанным в это дело…
Думаю, особенно опасаться мне нечего. Да и вообще нет оснований предполагать, что полиция свяжет самую обыкновенную на первый взгляд драку с топливной базой М. И единственное, о чем приходится теперь сожалеть, – это о том, что так и не удалось выяснить, каким образом он собирался шантажировать…
И еще одно коренным образом изменилось в связи с его смертью… иссяк источник, позволявший покрывать расходы по розыску и, значит, вопреки желанию заявительницы они ограничатся одной этой неделей.