Итак, семья начала готовиться к свадьбе, оповещать соседей. Поскольку дом был не слишком большим, предстояло снять общественный двор для приемов. Это очень симпатичное место, что-то вроде цветущего сада, где растет виноград и есть площадка для танцев. Там есть также крытая веранда, в которой можно укрыться в тени, и там же находится невеста.
Мой отец выбрал барашка. Берут всегда самого молодого ягненка, потому что мясо у него нежное и будет вариться недолго. Если мясо будет вариться долго, тогда скажут, что отец не слишком богат, раз взял старого барана и не приготовил вкусное угощение. Его репутация в деревне пострадает, а репутация его дочери и того больше.
Поэтому отец и выбирает барашка сам. Он идет в стойло, ловит того, которого выбрал, и тащит в сад. Там он связывает ему ноги, берет нож и одним ударом лезвия перерезает шею. Затем он берет баранью голову и поворачивает ее над большой миской, в которую стекает кровь. Я с отвращением смотрю на эту кровь. Ноги барашка еще дергаются. На этом работа отца заканчивается, и за дело принимаются женщины. Они кипятят воду, чтобы промыть тушу изнутри. Требуху не едят, но она, вероятно, для чего-то пригодится, потому что ее аккуратно откладывают в сторону. Затем надо снять шкуру, и этой тонкой работой занимается моя мать. Шкура не должна быть нигде повреждена. Она должна быть целой. Барашек лежит на земле, выпотрошенный и чистый. Своим большим ножом мать отделяет кожу от мяса. Она делает надрез под кожей и оттягивает ее точным движением. Кусок за куском кожа отделяется от мяса, пока вся целиком не снимется с туши. Шкуру высушат, а потом или оставят в доме, или продадут. Большая часть шкур наших баранов идет на продажу. Но на тебя плохо посмотрят, если ты принесешь на рынок одну шкуру. Надо принести сразу много, чтобы показать, какой ты богатый.
Накануне свадьбы, когда наступает ночь, после барашка мать занимается моей сестрой. Она берет старую сковороду, лимон, немного оливкового масла, яичный желток и сахар. Она все это нагревает в сковороде и запирается вместе с Нурой. С помощью этого состава удаляются волосы. С половых органов надо удалить все до единого волоска. Все должно быть голым и чистым. Мать говорит, что если случайно останется хоть один волосок, мужчина уйдет, даже не взглянув на свою жену, и скажет, что она грязная!
Эта история с волосками, которые станут грязными, очень меня занимала. Ведь ни с рук, ни с ног волосы не удаляют, только с лобка. Также выщипывают брови, но это больше для красоты. Когда у девочки начинают расти волосы на теле, это вместе с ростом груди означает, что она становится женщиной. Но умрет она с волосами, потому что Бог нас какими создал, такими и должен забрать. И, однако же, все девушки гордятся тем, что им предстоит эпиляция... Это доказательство того, что он будут принадлежать другому мужчине, помимо отца. Без волос на лобке становишься и вправду кем-то другим. Но мне кажется, что это скорее наказание, чем что-то другое, потому что я слышала, как кричала моя сестра. Когда она вышла из комнаты, собравшиеся под дверью женщины, захлопали в ладоши и приветственно загалдели. Это большая радость: моя сестра готова к замужеству – знаменательному жертвоприношению ее девственности.
После сеанса эпиляции она может пойти поспать. Женщины расходятся по домам, потому что они видели, что все сделано по правилам.
На следующий день на восходе солнца начинают готовить угощение к свадьбе, в том дворе, где будет проходить торжество. Надо, чтобы все видели, как готовят еду, и оценили набор блюд. Даже горсть риса, и та должна быть сварена на глазах зрителей, иначе вся деревня потом будет об этом судачить. Полдвора отведено под приготовление еды. Там и мясо, и кускус, овощи, рис, курица, и много сладостей, пирожных, которые моя мать готовит с помощью соседок, потому что одна она никогда не сумела бы приготовить для такого количества гостей.
Готовые блюда выставляются на всеобщее обозрение, а мать с еще одной женщиной идут готовить к торжеству мою сестру. Ее вышитое спереди платье длинное и достает до щиколоток, пуговицы обтянуты тканью. Нура просто великолепна, когда она выходит из комнаты, вся увешанная золотом. Прекрасна, как цветок. На ней браслеты, колье и, главное, первейшая вещь для невесты – диадема! Диадема сделана из золотых монет, нанизанных на ленту, и закреплена вокруг головы. Распущенные волосы Нуры намазаны оливковым маслом, чтобы придать им блеск. Ее усаживают на троне. Это стол, на котором стоит стул, покрытый белой накидкой. Нура должна забраться наверх, сесть на стул и ждать, пока пожалует ее суженый, а тем временем на нее любуются все остальные. Все женщины толкают друг друга, чтобы пролезть во двор и посмотреть на новобрачную, выражая криками свое одобрение. Мужчины пляшут на улице. Они не смешиваются с женщинами во дворе.
Мы даже не имеем права подойти к окну, чтобы посмотреть, как они пляшут.
В этот момент входит жених. Невеста скромно опускает голову. Пока еще она не имеет права смотреть ему прямо в лицо, а ведь это первая возможность рассмотреть его по-настоящему. Предполагаю, что моя мать должна была сообщить некоторые сведения о женихе, его семье, работе, возрасте... но я не уверена. Возможно, ей просто сказали, что его родители принесли необходимое количество золота.
Мать берет вуаль и надевает ее на голову сестры, а разодетый как принц жених подходит ближе. Нура сидит, целомудренно положив руки на колени и склонив голову под вуалью, чтобы показать свое хорошее воспитание. Ведь это самый ответственный момент в жизни моей сестры.
Я смотрю на них так же, как и другие, и завидую ей. Я всегда завидовала ей, что она старшая, что она может ходить с матерью повсюду, в то время как я могу только горбатиться на конюшне в компании Кайнат. Я завидовала ей, что она покинет дом первой. Каждая девушка хотела бы быть на ее месте в этот день, в прекрасном белом платье, вся украшенная золотом. Она такая красивая. Единственное, что меня удручает, это то, что Нура без обуви. Для меня босые ноги – это признак нищеты. Я видела на улице женщин, идущих на рынок, и они были обуты. Возможно, из-за того, что мужчины всегда носят обувь, она является для меня символом свободы. В обуви ты можешь идти по дороге, не чувствуя камешков и не натыкаясь на колючки... Нура была босой, а у Хуссейна были очень красивые начищенные ботинки, которыми я просто залюбовалась.
Хуссейн направляется к моей сестре. Для него на высоком столе установлен другой стул, накрытый белой накидкой. Он усаживается, приподнимает белую вуаль, и крики восторга раздаются во дворе. Церемония совершена. Мужчина только что открыл лицо той, которая осталась непорочной для него и которая родит ему сыновей.
Они оба сидят на стульях как два манекена. Гости пляшут, поют, едят, а эти двое не шевельнутся. Им приносят поесть, и чтобы они не испачкались, их свадебные наряды прикрывают белой тканью.
Муж не прикасается к своей жене, не целует ее, не берет за руку. Между ними ничего не происходит, никакого жеста, свидетельствующего о любви или нежности. Они являются незыблемым символом супружества и будут изображать его достаточно долго.
Я не знаю ничего об этом человеке, не знаю его возраста, есть ли у него братья и сестры, чем он занимается, где живет со своими родителями. А ведь он из нашей же деревни. У нас не принято брать жен со стороны. И, тем не менее, я тоже вижу этого человека впервые. Мы не знали, хорош он или некрасив, мал или высок, толстый ли, слепой, криворотый или однорукий, безухий или с ушами, большой ли у него нос... Хуссейн оказался очень красивым мужчиной. Он не очень высок, примерно метр семьдесят, у него курчавые, коротко стриженые волосы, довольно полный. Лицо смуглое, загорелое, упитанное. Нос очень маленький, приплюснутый, с широкими ноздрями. Держится он хорошо. Походка горделивая, и на первый взгляд он не производит впечатления злого человека, но на самом деле может быть и злым. Я это хорошо чувствую, временами он разговаривает очень нервозно.