Придя домой, я послала ему сообщение на мобильный, чтобы узнать, хорошо ли они добрались. Он ответил мне: «Спасибо, спокойной ночи и до завтра. До завтра...»
Было поздно, девочки пошли ложиться, а Антонио еще не спал.
– Ну, как все прошло, дорогая?
– Замечательно.
– Ты поговорила с девочками?
– Нет еще. Но я готова сказать им завтра. Нет причины откладывать, они тут же его полюбили. Это все же так странно... как будто они знали друг друга очень давно.
– И Маруан ничего не сказал? Даже не сделал ни малейшего намека?
– Совершенно ничего. Он был великолепен. Но странно, что и Летиция, и Надя так привязались к нему. Они просто висли на нем. Никогда они не вели себя подобным образом ни с кем из своих друзей. Никогда...
– Ты слишком переживаешь...
Я не слишком переживала, меня разбирало любопытство. Могут ли братья и сестры узнать друг друга, не зная о своем родстве? Что происходило между ними, почему это становилось таким очевидным? Появляется ли какой-то сигнал, общий для них, о чем они даже не догадываются? Я ожидала одновременно и всего и ничего, но только не этой инстинктивной привязанности.
– Может, стоит подождать денек-другой...
– Нет. Завтра воскресенье. Я устроюсь в кафетерии в своем бюро, там никого не будет, и спокойно поговорю с Летицией и Надей. Понадеемся на Бога, Антонио.
Кроме дочерей в моем окружении были и другие люди, соседи и особенно коллеги, с которыми я работала в бюро уже многие годы. Я обеспечивала переговоры, организовывала небольшие приемы. Там я чувствовала себя как дома, для меня очень много значило хорошее отношение моих начальников... Как представить им Маруана спустя десять лет?
Я должна была остаться наедине с девочками. Они будут судить свою мать за двадцатилетнюю ложь – женщину, которую они не знали, мать Маруана, которая прятала его все эти годы. Ту, которая любила их и защищала. Я часто говорила им, что их рождение – это счастье всей моей жизни. Как же они воспримут то, что рождение Маруана было таким кошмаром, что я даже никогда о нем не говорила?
На следующее утро около девяти часов мы поднялись, как обычно по воскресеньям.
– Я приготовлю тебе кофе, мамочка?
– С удовольствием.
Это был наш утренний ритуал, и я всегда отвечала «с удовольствием». Я была непреклонна в вопросах вежливости и взаимного уважения. Я находила, что местные дети довольно плохо воспитаны. Они пользуются вульгарным языком, который приносят из школы, и мы с Антонио боролись с этим изо всех сил. Отец переспрашивал Летицию, если она неправильно отвечала ему. Я же получила единственное воспитание – рабское.
Летиция принесла мне кофе и стакан теплой воды. Она быстро меня поцеловала, и Надя тоже. Любви, которую я получала от них и от их отца, я не уставала удивляться каждый день, как будто ее не заслужила. Предстоящее объяснение было довольно сложным из-за других причин, а не только из-за моего страха встретиться с взглядом сына.
– Я хотела бы поговорить с вами об очень важных вещах.
– Давай, мамочка, говори, мы тебя слушаем.
– Нет, не здесь. Мы пойдем ко мне в бюро, в кафетерий.
– Но ты же сегодня не работаешь! О, ты знаешь, вчера вечером было так здорово! Маруан тебе больше не звонил?
– Мы вернулись поздно, должно быть, он еще спит.
Если бы это не был их брат, я бы забеспокоилась. Они как всегда болтали друг с другом, совершенно не придавая значения этому необычному разговору в бюро воскресным утром. Это я все придумываю что-то. Они же идут с мамой, мама зачем-то идет на работу, а потом... неважно, они же мне доверяют.
– Вчера мы провели чудесный вечер.
– А, так ты это хотела нам сказать?
– Подождите, все по порядку... Итак, вчера мы провели чудесный вечер с Маруаном, это вам говорит что-нибудь? Маруан – это вас заставляет о чем-нибудь задуматься?
– О приятном мальчике, который жил с тобой у твоих приемных родителей, так он сказал...
– И потом он очень красивый, очень милый.
– Вас привлекло в нем именно то, что он красивый и милый?
– Всё, мама. Он выглядит очень нежным.
– Это правда... А помните, я вам говорила, что когда меня сожгли, я была беременна. Я вам про это рассказывала.
– Да, ты нам говорила...
– И этот ребенок, где он, как вы думаете?
Они смотрели на меня во все глаза с удивлением:
– Но он же не остался там, в твоей семье!
– Нет. А у вас нет никакой версии, где мог оказаться этот ребенок? Вы никогда не видели кого-нибудь, кто мог бы быть похожим на тебя, Летиция, или на тебя, Надя? Или на меня. Кого-нибудь, кто имел бы такой же голос, ходил бы, как я?..