– Будешь?
– Мне нельзя. Преподобный придет к чаю.
– Зачем?
– Мама хочет, чтобы я брала дополнительные уроки Библии.
– Дополнительные? Со стариканом?
– Нет. С новым. Ты его уже видела?
Мерри пожимает плечами:
– Ну да.
– Он немного похож на Кристиана Слейтера.
– Все равно поп.
– Ты не должна так говорить.
– Почему?
– Бог может тебя услышать.
– Бога нет.
– Ты хочешь попасть в ад?
– Говоришь точно как моя мама.
Джой протягивает руку и осторожно касается кровоподтека, окружающего глаз подруги.
– Больно?
– Да. Отвали.
– Ты ее ненавидишь?
– Иногда. Иногда я хочу, чтобы она умерла. Но чаще я просто мечтаю, чтобы она изменилась.
Какое-то время они лежат молча. Затем Джой встает.
– Мне пора. Я позвоню тебе позже?
– Хорошо.
Мерри садится и провожает взглядом подругу. Джой бежит, раздвигая высокую траву. Мерри оглядывается и смотрит на дом. Внутри кричит ее мама. Она берет Библию и зажигалку. Поднеся огонек к уголку книги, она смотрит, как чернеет кожаный переплет. Прежде чем он успевает заняться, она бросает Библию обратно на траву, ложится и закуривает.
Мне все равно, попаду я в ад или нет, – думает она. – Хуже все равно не будет.
Глава 13
Я застегиваю рубашку и поправляю белый воротничок, приглаживаю свое облачение. Затем выхожу из вестибюля и прохожу к алтарю. Внимательно смотрю на свою паству. Прихожане сидят, наклонившись вперед. Их головы склонены, лиц не видно.
– Добро пожаловать, – говорю я, и молчаливые фигуры по очереди поднимают головы и смотрят на меня.
Первым я вижу своего мужа, Джонатана. Он улыбается. Всегда улыбается. Даже в свои самые ужасные дни. Даже сейчас, когда его голова проломлена с одной стороны и на волосах запеклась кровь и видны мозги. Рядом с ним Руби. Ну конечно. Она смотрит снизу вверх обвиняющим взглядом. Ее лицо распухло и посинело от того, как девочку избивали кулаками, ногами и ее собственными деревянными игрушками. Она держит плюшевого кролика. Того самого, с которым я ее нашла. Она любила этого кролика. Вот только, наблюдая за ней, я понимаю, что кролик, которого она стискивает в ручонках, настоящий. Продолжая смотреть мне в глаза, она наклоняет голову и откусывает кусок от одного уха.
Я с лихорадочно бьющимся сердцем делаю шаг назад, и что-то касается моей макушки. Я поднимаю глаза. Преподобный Флетчер свисает с балкона у меня над головой, и его ноги подергиваются в адской пляске смерти.
Если ты увидишь сожженных девочек, – хрипит он, едва шевеля потрескавшимися черными губами, – тебя постигнет несчастье.
Я закусываю губу, удерживая рвущийся наружу крик. Со скамей на меня теперь смотрят и другие лица. Некоторые я узнаю. Некоторые помню очень смутно. Две фигуры встают и шаркают по проходу ко мне. На полпути они вспыхивают. Но даже охваченные пламенем продолжают идти.
Я пячусь назад. Холодная ладонь опускается мне на плечо. Я понимаю свою ошибку. Я ощущаю его кислое дыхание и слышу голос…
– Мам. МАМ!
Я вырываюсь из сна подобно утопающему, выныривающему на поверхность из глубин темного и зловонного озера.
С трудом разлепляю глаза и пытаюсь сфокусировать взгляд на Фло, которая держит меня за плечи. Вид у нее встревоженный и разгневанный одновременно.
– Господи Иисусе, как ты меня напугала.
– Я… Я…
– У тебя было что-то вроде кошмара.
Сон. Это был всего лишь сон. Я осознаю, что лежу, свернувшись калачиком, на диване в одежде, от которой разит потом и сигаретным дымом. Я опускаю ноги на пол, переводя свое тело в сидячее положение. Сквозь шторы в комнату проникает дневной свет.
Фло садится на пятки и смотрит на меня.
– Мам?
– Я… э-э… не могла уснуть. Спустилась, чтобы выкурить сигарету, и увидела в часовне какой-то свет. Ну, и пошла посмотреть…
– Ты куда-то пошла одна среди ночи? – Фло встает, упершись руками в бедра, и гневно смотрит на меня. – Мама, это та-ак тупо. На тебя могли напасть, тебя могли убить.
– Ладно, ладно. Там никого не было.
– А что за свет?
– Я не знаю. Плохая лампочка. Мое воображение.
– И это все?