– К Пеппе?
– Да.
– Сегодня утром мы повели свиней на бойню.
– Ага.
– Поппи не должно было быть дома. Роузи пошла с ней на детскую площадку, но, видимо, что-то случилось. Они вернулись рано, и я не понял, откуда рядом со мной появилась Поппи…
Он замолкает в растерянности. Я пытаюсь представить себе ребенка, напоровшегося на столь жуткую сцену.
– Я все равно не понимаю, как она оказалась вся в крови.
– Я думаю… Должно быть, она поскользнулась и очутилась на полу. Как бы то ни было, потом она убежала, а остальное вы уже знаете… Вы и представить себе не можете, как скверно я себя чувствую, но это ферма. Это то, чем мы занимаемся.
Я ощущаю прилив сочувствия. Выполоскав тряпку, я вытираю остатки крови с лица Поппи. Затем извлекаю из кармана джинсов резинку для волос и завязываю ее волосы в «хвостик».
Улыбаюсь ей.
– Я знала, что где-то здесь есть маленькая девочка.
По-прежнему никакой реакции. Но это может быть последствием травмы, мне уже доводилось с таким сталкиваться. Служа викарием в бедняцком районе, имеешь дело не только с церковными ярмарками и гаражными распродажами. К тебе приходит много психологически травмированных людей, как старых, так и молодых. И насилие не ограничивается городскими улицами. Это я тоже знаю.
Я оборачиваюсь к Саймону.
– У Поппи есть другие питомцы?
– У нас есть собаки, но мы не выпускаем их из вольеров.
– Возможно, было бы неплохо, если бы у Поппи был собственный питомец. Кто-то маленький, вроде хомяка, за кем она могла бы ухаживать.
На мгновение мне кажется, что он собирается принять мое предложение. Затем его лицо снова каменеет.
– Благодарю вас, преподобная, но я знаю, как обращаться с собственной дочерью.
Я уже собираюсь возразить, что все говорит об обратном, когда в кухне снова появляется Фло. Она держит в руках детские влажные салфетки и джемпер с изображением Джека Скеллингтона.
– Это подойдет?
Я киваю, внезапно ощущая усталость.
– Прекрасно.
Мы стоим в дверях и смотрим, как отец с дочерью (низ джемпера Фло болтается где-то у колен Поппи) садятся во внедорожник и уезжают.
Я обнимаю Фло за плечи:
– Вот тебе и деревенский покой.
– Ага. Возможно, здесь будет не так уж и скучно.
Я усмехаюсь и тут же замечаю похожую на призрак фигуру в черном, которая идет к домику с большой квадратной коробкой в руках. Аарон. Я совершенно о нем забыла. Чем же он все это время занимался?
– Я полагаю, полиция уже едет? – спрашиваю я.
– О нет. Я увидел, как подъехал Саймон Харпер, и решил, что в этом нет необходимости.
Да неужели? Судя по всему, Саймон Харпер пользуется здесь немалым влиянием. В небольших общинах часто встречаются семьи, с которыми все привыкли считаться. По традиции. Или из страха. Или по обеим причинам одновременно.
– А потом я вспомнил, – продолжает Аарон. – Я должен был передать вам это, когда вы приедете.
Он протягивает мне коробку. На крышке крупными печатными буквами аккуратно написано мое имя.
– Что это?
– Я не знаю. Это вчера оставили для вас в часовне.
– Кто оставил?
– Я не видел. Подумал, что, возможно, это приветственный подарок.
– Может быть, это оставил предыдущий викарий? – высказывает предположение Фло.
– Сомневаюсь, – отвечаю я. – Он умер. – Бросаю взгляд на Аарона, осознав, что это прозвучало несколько черство. – Я с сожалением узнала о кончине преподобного Флетчера. Наверное, это всех шокировало.
– Да.
– Он болел?
– Болел? – Он смотрит на меня как-то странно. – Вам что, ничего не сказали?
– Я слышала, что он скончался скоропостижно.
– Верно. Он покончил с собой.
Глава 4
– Вы должны были мне сказать.
Голос Деркина в трубке едва слышен.
– Деликатная… ация… лучше не… детали.
– Мне нет дела. Я должна была знать.
– Я не… лично… жаль.
– Кто знает?
– Мало кто… церковный староста… нашел его… приходской совет.
Что, вероятно, означает практически всех жителей деревни. Деркин продолжает говорить. Я еще дальше высовываюсь из окна спальни, расположенной на втором этаже, – единственного места, где можно поймать мало-мальски стабильный сигнал, – и добиваюсь появления волшебной третьей палочки.
– Преподобный Флетчер… проблемы ментального здоровья. К счастью, прежде, чем это произошло, он согласился покинуть пост, поэтому официально уже не был приходским священником…
Итак, другими словами, это не проблема церкви. Отсутствие у Деркина эмпатии граничит с патологией. Мне часто приходит в голову, что он скорее был бы на своем месте в политике, а не в церкви, хотя, если задуматься, разница, вероятно, не так уж велика.