Курумилла встал на колени подле своего друга и с выражением неописанной нежности сказал:
— Плачь, друг: слезы облегчают. Выплачешь свое горе, станешь мужчиной опять.
Оба американца были растроганы более, чем хотели показать: зрелище этой сильной скорби вызывало слезы на их глазах. Они любили и уважали Валентина, считая его благородным, с возвышенными чувствами и вместе с тем простодушным.
Мало-помалу Валентин пришел в себя; нервы успокоились, глаза высохли, и, обратясь к банкиру, он сказал:
— Извините, что я вас сделал свидетелем глупой сцены; теперь я осилил себя.
— Стало быть, содержание письма самое грустное? — спросил с участием банкир.
— Ужасное несчастье постигло меня!
— Не принять ли вам чего-нибудь для успокоения нервов?
— Нет, благодарю; да и мне спешить надо; если бы было возможно, то я бы сию минуту уехал.
— Куда вы хотите отправиться?
— В Новый Орлеан.
— «Миссури» дымит; теперь одиннадцать часов, и через полчаса пароход отправляется в Новый Орлеан.
— Превосходно! Мистер Дигваль, прикажите, пожалуйста, взять мне и другу моему места.
— Сию секунду, сэр; прикажете перенести на пароход ваши закупки?
— Нет, сэр, только лекарства.
— Очень хорошо, сэр. Он вышел.
— Минуту назад вы меня спрашивали, любезный мистер Гроло, не нужны ли мне деньги; я отказался. В настоящее время обстоятельства изменились; мне деньги нужны, и много.
— Не беспокойтесь, мистер Валентин, я вам дам доверенность на получение пятидесяти тысяч долларов из банка.
— Мне такой суммы не надо.
— Ну, так вы возьмите, что вам понадобится; лучше взять более, чем менее.
— Вы правы.
Банкир взял бумагу и начал быстро писать.
— Вот, — сказал он, окончив и подавая Валентину четыре или пять писем, сложенных, но не запечатанных, — это доверенность на торговый дом Артура Вильсона, Рокетта и Блондо; вам выдадут пятьдесят тысяч долларов, а это рекомендательные письма к пяти высокопоставленным людям в Новом Орлеане; может случится, что вам понадобится прибегнуть под покровительство влиятельного лица. Не отказывайтесь от этих писем; они вам откроют двери в дома тех, к кому я пишу.
— Благодарю вас, — сказал горячо Валентин, — я не решился бы вас беспокоить, а между тем они могут быть мне полезны.
— Теперь, — прибавил банкир, — вы, вероятно, не носите с собою денег, то вот сто долларов; этого вам будет достаточно до тех пор, пока представите ваше верительное письмо. Не могу ли я еще что для вас сделать?
— Нет, благодарю вас, вы и так для меня много сделали; я надеюсь на будущее.
Банкир взглянул на часы.
— Четверть двенадцатого, — сказал он, — отправляемся; я вас провожу до парохода. Хочу вас лично познакомить с капитаном; он мне приятель и кое-чем обязан.
Банкир взял горсть сигар из ящика, предложил одну Валентину, другую Курумилле, третью взял себе, остальные положил в карман, и все трое вышли.
Валентин оправился и принял свое обычное спокойствие и невозмутимость. Взглянув на его беспечную развязность, с которой он курил свою регалию, никто бы не мог подозревать, что лютое горе терзало сердце этого человека.
Мистер Гроло знал всех в Литл-Роке; все ему кланялись и жали руки, но не с той низкой и обыкновенной услужливостью, которую выказывают богатым людям, но с улыбкою и приятным выражением лица, с которыми встречают друзей.
Набережная была запружена тюками и ящиками, около которых бродили, увивались маклеры, носильщики и покупатели, что придавало ей самый оживленный вид.
Великолепный пароход «Миссури» ста футов длины, в два этажа кают, был укреплен у набережной и величественно качался среди сотни других судов разного рода и разной величины.
Колокол на палубе звонил, призывая пассажиров. Они начали переправляться через узенький мостик, перекинутый с берега на борт парохода.
На палубе прогуливался капитан, заложив руки за спину; маленький человечек, толстый, приземистый и коренастый, с веселым лицом, но красным носом, носящий на себе признаки грозящей апоплексии.
Заметив мистера Гроло, он испустил радостное восклицание и поспешил к ним на набережную.
— Ба! ба! Какой ветер вас занес к нам! — вскричал он.
— Чтобы пожать вам руку и пожелать доброго пути, капитан Вригт.
— Взойдите на минутку, мистер Гроло, мы только через двадцать минут отчалим.
— С большим удовольствием, тем более что хочу отрекомендовать вам лучших из моих друзей.
— Этих джентльменов? — спросил капитан, указывая на охотников, — сейчас взяли для них места.
— Да, капитан.
— О! Если вы побеспокоились сами проводить их и познакомить меня с ними, то это, без сомнения, ваши друзья, — будьте покойны, мистер Гроло, я буду их считать старыми знакомцами. Но пойдемте, я вам покажу дорогу.
Они четверо взошли на борт.
Капитан провел своих гостей в каюту под ютом. Большая, хорошо меблированная эта каюта была его.
По его приказанию стоящий, или, лучше сказать, висящий, стол среди каюты покрыли разными закусками и вином. По примеру своих праотцов американцы любят выпить.
Громадное количество вина, поглощаемое ими без неприятных последствий, покажется невероятным.
Валентин и Курумилла, оба чрезвычайно воздержанные, едва помочили свои губы в стаканы виски и бренди, которые им капитан налил.
Что до мистера Гроло, он не отставал от своего соотечественника, и когда настала минута разлуки, то они уже успели осушить, разговаривая, бутыль виски, около трех литров содержания, и встали, не почувствовав ни малейшего влияния этого одуряющего состава.
Мистер Гроло дружески простился с охотниками, поручив в последний раз своих друзей капитану, и после обычных пожатий рук сошел на берег; в ту же минуту раздался громовой голос кормчего:
— Ослабь канат!
«Миссури» гордо отчалил и быстро пошел вдоль Арканзаса, оставив за собою Литл-Рок, высокие трубы которого скоро исчезли в отдалении.
ГЛАВА VIII. Первый день Валентина в Новом Орлеане
В наше время Новый Орлеан может соперничать с Нью-Йорком на Атлантическом океане, то есть с его портом, одним из самых богатых и коммерческих великой американской республики.
Этот город совершенно новейший, возникший с небольшим полтора столетия, имеет более ста пятидесяти тысяч жителей.
Мы уже сказали в одной из предыдущих глав, что Америка страна чудес; все в ней создается и растет с необыкновенною быстротою.
Орлеан был основан в 1717 году Биервилем, братом знаменитого Ибервиля, который за несколько лет перед этим заложил Мобил и посвятил всю свою жизнь на устройство колоний в Луизиане.
В 1717 году система шотландца Лоу де Лористон была в самом разгаре во Франции.
Новый город назвали Новым Орлеаном, в честь регента, который принял под свое покровительство смелого финансиста. Его система, дурно понятая и еще хуже примененная к делу, разорила дотла многие семейства и создала страшные затруднения в финансах, чем подготовила революцию 1780 года, уже посеянную мотовством Людовика XIV, прозванного Великим.
Новый Орлеан выстроен на острове по левую руку величественного Миссисипи, который индейцы называют отцом воды и который отстоит на сто шестьдесят километров от Мексики.
Этот город разделен на две части: старый город обитаем потомками первых поселенцев, и в нем только говорят по-французски, новый создан североамериканцами, следственно, господствующий язык — английский.
Почва в Новом Орлеане низменная, но она постоянно прибавляется наносами Миссисипи.
Улицы, особенно в старинной части города, узки, дома украшены балконами и карнизами во вкусе французском и испанском.
Публичные здания довольно хорошо выстроены, но ничего не имеют замечательного, кроме судебной палаты, которая во всех странах света может считаться образцовым произведением.
Но лучшее украшение Нового Орлеана — это его набережные: они великолепны и могут смело выдержать сравнение с набережными Нью-Йорка.
Если мы еще прибавим, что ежегодно до полутора тысяч коммерческих судов отправляются во все части света из Ново-Орлеанского порта, то каждый может себе составить понятие о его богатстве и обширности торговли.