— Вали, я уезжаю с их Высочеством. Переложи мой багаж в его машину.
— Будет исполнено, Искандер-эфенди…
— Пока я не вернулся — ты в распоряжении ханум.[85]
— Слушаюсь, Искандер-эфенди…
Вали бросился к Руссо-Балту, сопровождаемый напряженными взглядами охраны.
— Забавный малый… — заметил принц
— Да, мой водитель… — небрежно сказал я, размышляя, знает его принц или нет. Наверняка нет — хотя всякое может быть в этой жизни…
Ехали совершенно по-хамски, никогда такого не видел. Нигде и никогда в Российской Империи такого не позволялось. Для проезда кортежа Государя дорога перекрывалась заранее только в дни больших торжеств, до этого дорожная полиция едва успевала перекрывать движение, заметив приближающийся кортеж. И то — Государь не любил причинять неудобства своим подданным и часто летал по делам на вертолете. А тут — полиции перекрывала движение заранее, везде где бы мы ни ехали были большие пробки. На больших транспортных развязках одна или две машины с охраной останавливались и целились в водителей, ждущих, пока проедет кортеж. На сей раз я ничего говорить не стал — принц меня просто не поймет. Для него все это — в порядке вещей. Может быть, в будущем удастся доказать ему, что нельзя жить, плюя на тот народ которым правишь. Государь должен жить благу и пользе не только престола о государства, которым он правит — но и к благу всех своих подданных.
Вертолет в аэропорту ждал нас — не один, а целых три. Все три — Сикорские, причем гражданские, девяносто второй модели. И это мне не понравилось…
У фирмы Сикорского есть две линейки продукции — гражданская и военная. Гражданская продается свободно в любую страну мира — вертолет, это такой же товар, как и любой другой, только стоит дорого. Боевые же машины, хоть и были частично унифицированы с гражданскими — но все же попадали под специальный экспортный режим, а для их покупки требовалось намного больше документов, включая конечник[86] и письмо на имя министра обороны от властей страны-покупателя.
В некоторые страны, включая и Персию, боевые машины продавали под специальным контролем — только транспортные, и в строго определенном количестве. Здесь же налицо был обходной маневр — купили гражданские транспортные версии вертолетов без спецконтроля и переделали их. И хотя переделка не слишком то критичная — наверное, сделали бронирование кевларовыми матами, это несложно и поставили три пулемета — два обычных в иллюминаторах и крупнокалиберный в самодельной рампе десантного отсека — все равно налицо обход ограничений. Если они обходят ограничения в этом — следует задуматься насчет того, в чем они обходят ограничения еще?
Два вертолета уже прогревали двигатели, третий стоял неподвижно — видимо, запасной…
— Прошу! — принц гостеприимно пропустил меня вперед.
Изнутри вертолет был отделан роскошно — по уровню «Салон». Всего восемь кресел, обитые роскошной белой кожей, ковер на полу, дерево…
— Скажите, Ваше Высочество… Как вы узнали о том, что я собираюсь в Багдад? — спросил я, устроившись поудобнее.
Принц хмыкнул
— Нет ничего проще. Все полеты с любых аэродромов страны находятся под контролем. Вы взяли напрокат вертолет, заполнили полетный план. Все эти планы подлежат передаче в САВАК. Вот и все…
И в самом деле просто…
— Наверное, стоит отказаться от брони…
— Я уже предупредил, что вы можете не полететь — с обезоруживающей простотой сказал принц — взял на себя такую смелость. Прокатная фирма не предъявит вам счет…
Вертолет начал раскручивать лопасти, но в салоне этого почти не было слышно — звукоизоляция была на высшем уровне, можно было разговаривать вполголоса. В салоне, отделенном легкой перегородкой от кабины экипажа были только мы двое, часть нукеров охраны осталась на земле, часть — набилась в вооруженный вертолет, который должен был прикрывать наш полет…
Тот же день
Персидский залив
Проклятый Багдад…
Город, в котором погибли мои отец и мать — их убил исламский фанатик-смертник. Отец застал еще конец войны, ни одна пуля не смогла пометить его — но смерть таки догнала, забрала то, что ей причиталось. Город, в котором погиб действительный статский советник Каха Несторович Цакая, которого я мог считать свои наперсником в мире разведки. По какому-то злому року судьбы он погиб точно так же, как погиб мой отец и на той же самой должности — генерал-губернатор Междуречья. Теперь в этот город летел я.
Смерть забирает лучших…
Единственным человеком, которому я мог доверять в этом городе, был Володька Голицын, памятный еще по играм в Крыму. Один из пяти поросят, служащий теперь в полку казачьей стражи, расквартированном в городе. Если предаст и он — то больше никому и ничему верить будет нельзя…
Проклятый Багдад…
Вертолет пока шел над землей, удивительно чередующий бурые, спаленные беспощадным солнцем пространства — и буйную зелень рукотворных оазисов с мелькающей то и дело геометрической правильностью городков. Но Персидский залив уже был на горизонте, он не синел, а скорее бурел. Грязная нефтяная мелководная лужа, чем только не загрязненная. Танкеры, несмотря на строжайший запрет, сбрасывали в залив балластную воду[87] из танков перед погрузкой. Несмотря на все усилия русских инженеров, вода из Тигра шла грязной — никак не удавалось нормально наладить мелиорацию, плодородный слой почвы потихоньку смывало в Тигр и дальше — в Персидский залив. В общем — Персидский залив был явно не тем местом, где стоило бы строить дорогие курорты на берегу. Байкал чище на два порядка…
Вертолет резко изменил курс — так что даже я почувствовал.
— Ваше высочество, почему так летим?
— Огибаем платформы по добыче газа. Над ними летать запрещено — собьют. Потом пойдем прямо над Тигром — мне почему то нравится летать над реками.
Я это запомнил. Собьют… интересно.
— Где вы учились, ваше превосходительство?
— Просто Александр… или Алекс, так принято в Британии. Можно Искандер, это по-вашему. Санкт-петербургский морской корпус, потом академия Генштаба.
— Понятно… — принц скривился
— Если я услышу про сухопутных крыс, ваше высочество — титул и уважение к принимающей стороне не остановят меня.
— У вас это тоже есть? — оживился принц
— Еще как. Бывают дни, когда в комендатуре плюнуть некуда. А как Сандхерст?
Принц немного подумал
— Ничего хорошего.
— Вот как? — удивился я — мне показалось, что вам нравится Британия
— Не во всем. Вы знаете, что в британских военных училищах до сих пор не отменены телесные наказания?[88]
— Слышал…
— На первом курсе наказали и меня — придрался один из офицеров. Я никогда этого не забуду.
Я кивнул
— И не стоит забывать. Честь — она одна.
Вот тебе и британское влияние. Первое, что приходит в голову наследному принцу Персии, когда он вспоминает свое обучение в Сандхерсте — это воспоминание о порке и перенесенном унижении. Осторожнее в этих вопросах надо быть принимающей стране, осторожнее.
— Но я отомстил, и восстановил свою честь!
— Вот как? И как же?
— У этого офицера был автомобиль. Потом его не стало…
О как! Тоже многое говорит о характере человека. Недаром предупреждают — не болтай! Даже из внешне невинной болтовни делаются далеко идущие выводы.
В вертолете повисло молчание, разбавленное только мерным рокотом турбин.
— Вы наверное хотите знать, как бы я поступил на вашем месте, ваше высочество? Не знаю, в России такого нет и быть не может. Возможно, поступил бы точно так же…
Тут я покривил душой. Скорее всего, открыто подошел и ударил бы, дал бы пощечину. И потом ушел бы из училища.
— Они говорят — чтобы повелевать, надо научиться подчиняться.
— Это верно. Но телесные наказания — это бесчестие…
И тут остановились турбины…
86
Конечник — сертификат конечного пользователя, обязательная вещь в международной торговле оружием.
87
Прим. автора — танкер никогда не ходит с пустыми отсеками, он может перевернуться. В порожних рейсах в отсеки закачивают морскую воду, а перед погрузкой ее сливают. Надо бы сливать на очистку — но многие просто сливают.
88
Прим. автора — в Российской империи телесные наказания были возможны по приговору суда, и только к лицам не дворянского происхождения. Дворянам телесное наказание заменялось гражданской казнью — то есть символической процедурой, после которой считалось, что у подвергнутого ей нет чести. В армии телесные наказания были строжайше запрещены, даже по отношению к нижним чинам. Считалось, что если человека ударили, и он не ответил — тем самым он теряет честь. А кому и зачем нужна армия с бесчестными людьми?