– Я решил лично поздравить вас с выздоровлением, экселленц… Так кажется, принято обращаться к послу?
– Совершенно верно… Ваше Сиятельство… разрешите…
Я оглянулся по сторонам, поставил пустой графин на стол.
– Давайте, присядем здесь – шахиншах показа на приставной столик, к моему большому письменному столу – за ним можно было сидеть vis-Ю-vis, друг напротив друга.
Что происходит, чем вызван этот вне всяких сомнений странный визит – ничего этого я не понимал.
– Я решительно рад вашему выздоровлению, Искандер… – сказал шахиншах, и по его голосу не было понятно действительно ли он рад, или просто это формула дипломатического этикета – я был очень удивлен, когда вы отказались от услуг наших врачей. В Тегеране есть медицинский университет, и вот уже пятьдесят лет там преподают лучшие русские доктора. На это время они взрастили немало лекарей-персов, истинных наследников Ибн-Сины
– Ваше Сиятельство, я не сомневаюсь в квалификации этих лекарей и приношу глубочайшие извинения за то, что своим поступком поставил под сомнение их профессионализм. Но такие ранения, какие были у меня – лучше всего их умеют лечить военные медики, такие, какие работают на кораблях флота.
– Сорейя-ханум несколько приглашала Вашу супругу во дворец, чтобы узнать о вашем самочувствии, и узнать, не надо ли вам чего. Она порывалась навестить и вас, но я запретил это делать, потому что больного мужчину может навещать лишь другой мужчина. Женщины не должны видеть нашей слабости.
– Передайте мою искреннюю благодарность Сорейе-ханум, и сообщите ей, что хвала Аллаху, я поправился.
– Да, хвала Аллаху. Сорейю-ханум разбирает любопытство, при каких обстоятельствах вы получили столь тяжелые ранения?
– Увы, Ваше Сиятельство, тяжелы были не раны, тяжела была моя самонадеянность и глупость, едва не похоронившие меня под тяжестью своей. Я уподобился ослу, который сам взвалил на себя хурджин весом больше, чем он мог унести на себе. Я не обратился вовремя к услугам докторов и от этого едва не погиб. А ранения эти я получил в Багдаде, когда взорвали отель Гарун Аль-Рашид. Я как раз находился на первом этаже, когда произошло это мерзкое злодеяние.
– Это действительно мерзкое злодеяние, экселленц – подтвердил Светлейший – и те, кто совершил такое, заслуживают мучительной смерти.
Очень интересно играть в такие игры. Они называются: ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь. Или "Да и нет не говорить, черное и белое – не называть". Чертовски интересно.
– Мерзкое – подтвердил и я – и когда этих ублюдков поставят перед судьей – я бы не надеялся на то, что судья проявит к ним снисхождение.
Шахиншах тяжело вздохнул, потом провел ладонями по лицу – как при совершении намаза. И – как будто снял с себя маску, теперь на меня глядел совсем другой человек, жестокий и решительный.
– Оставим словесные игры, экселленц. Я знаю, что у вас произошло с моим сыном. Я знаю, что он вам показал, и какова была ваша реакция. Я хочу спросить вас, экселленц то, что произошло на ваших глазах – справедливо?
– Нет светлейший – ответил я
Шахиншах хищно улыбнулся
– Рад это слышать. На свете найдется немного людей, которые рискнут не согласиться со мной. Тем ценнее ваш ответ, и тем больше я хочу услышать объяснения. Почему же вы считаете произошедшее – несправедливым, Искандер? Ведь и у царя Александра за терроризм полагается смерть.
– Да, смерть, ваше Сиятельство. Но никто в вашей стране не подумает сделать такого, что сделал ваш сын. Да, террористов повесят или расстреляют. Но никто и не подумает раздавить их строительным катком, причем заставить это сделать офицеров одного из гвардейских полков, а остальных поставить в строй наблюдать за этим зрелищем. Не следует множить зло без необходимости. У нас казнь – необходимость – у вас же она – месть и кровавое развлечение. Это плохо.
Шахиншах задумался, пригладил пальцем аккуратные усики
– Вы жили в другой стране Искандер и не знаете Восток. У вас – все по-другому. Иногда я удивляюсь тому, как живут на севере. У нас казнь – это не просто казнь. Казня своих противников, преступников, заговорщиков, глава государства должен не просто их убить. Он должен вселить страх в сердца своих подданных, заставить их просыпаться по ночам в страхе и вспоминать то, что они видели. Иначе это будет повторяться – раз за разом. Здесь любовь и страх – это почти одно и то же. Вы мало пробыли на Востоке, экселленц, чтобы понимать, какова здесь жизнь и как можно править. Но пробыв здесь подольше, вы поймете – и согласитесь со мной.